Найди - Фэя Моран

же напуганные девушки смотрят на нас из темноты. Вистан требует их выйти.

— Посмотрите на их руки, — говорю я.

И он грубо хватает их за запятая, оголяет кожу, и его глазам предстают татуировки. Он проверяет каждую девушку на их наличие и зло рычит какие-то ругательства. Впервые вижу, чтобы Вистан Харкнесс был так не собран, не спокоен и разъярён, как крупный голодный волк, готовый разорвать всех вокруг себя в клочья.

— Мэнсон! — выкрикивает он. Я аж вздрагиваю. — Выяснить, твою мать! Выяснить, откуда среди моего товара вдруг появились эти шалавы! Выяснить, кто передал их Уоллесу! Причём срочно! Позаботься о том, чтобы это задание было выполнено в первую очередь!

— Да, сэр, — послушно кивает подбежавший мужчина, который тут же мчится обратно.

Я хрущу пальцами от переизбытка судорожных вздохов и кипящих нервов. Моё тело кажется мне наэлектризованным. Я так волнуюсь, что едва не спотыкаюсь, когда Вистан переводит взгляд на меня.

— Говоришь, выяснила это для того, чтобы получить моё доверие? — спрашивает он, хотя это вряд ли вопрос.

— Да, — отвечаю я по-прежнему уверенно, будто говорю чистую правду. — Раз меня больше ничего не связывает и не может связывать с прошлой жизнью... я бы хотела попробовать...

— Влиться в нашу семью?

— Да... Если это возможно.

Вистан хохочет, и мне кажется, что он всё давно раскусил. Что он вот-вот достанет мой спрятанный пистолет, швырнёт меня на землю и пристрелит прямо на глазах своих людей, наплевав на традиции и семейный уклад Харкнессов. Но вместо этого почему-то смех сменяется простой улыбкой. Озадаченной, но вполне спокойной и нормальный улыбкой.

— Я очень тебя недооценивал, прелестная невестка, — говорит он. — И, кажется, я начинаю понимать, почему мой жалкий сыночек так тебя полюбил. Ты завораживаешь.

Не знаю, что это значит и что он имеет ввиду, поэтому просто молчу, продолжая на него смотреть.

— На что ты ещё могла бы пойти ради нашей семьи? — задаёт Вистан вдруг вопрос, ответа на который я совершенно не знаю.

У меня потеют ладони, потому что не предполагалось, что он будет спрашивать такие вещи или, что ещё хуже, начнёт давать разные задания на проверку моей ему верности.

Тем не менее я набираю побольше воздуха в лёгкие и отвечаю:

— Всё, что захотите. В рамках возможного, конечно.

— Да, я верю. Ты уже стреляла в своего возлюбленного ради меня. Правда, тогда я угрожал вам обоим. У тебя не было выбора. — Небольшая пауза, а потом более зловещая: — А если выбор будет? Ты сделаешь что-то ради нашей семьи, не взирая на своё нежелание?

— Да. Я постараюсь сделать. — Потом уверенно лгу: — Ради Гая.

— Глупые люди, — смеётся Вистан. — Как легко вами управляет эта проклятая любовь. Но мне это на руку. Получается, вы мои марионетки, и в качестве ниточек, за которые я дёргаю, в нашем случае выступает ваша любовь друг к другу.

Мне по-прежнему непонятно, что он хочет от меня и прошла ли я проверку, поэтому я продолжаю стоять как вкопанная, таращась на него и ожидая ответа. Иногда я не могу избавиться от мысли, что он моментами напоминает мне папу. Что-то отдалённо заставляет в голове вспыхивать образ моего отца. И от того, я думаю, легче будет поддаваться его командам.

— Что ж, я тебя услышал, прекрасная жёнушка моего сына, — будто смакуя, произносит наконец Вистан после небольшой паузы. — Одна часть моих людей займётся именно этим, пока вторая займётся неожиданно вставшей проблемой, касательно Камиллы и одного из моих мелких солдат. Видишь ли, до меня дошла такая информация, будто бы кто-то лез к ней. Ты, случаем, ничего не слышала?

Это всё работает план Зайда, судя по всему. Якобы новый любовный интерес Камиллы Харкнесс в лице обладателя чёрной карты. Слухи уже поползли, не прошло и дня.

— Нет, я ничего не знаю, — вру я.

Вистан, на удивление, кивает, хотя выглядит озабоченным и всё-таки слегка озлобленным. Тем не мнее, говорит:

— Иди и отдыхай. Занимайся всем, что душа пожелает.

Я делаю несколько неуверенных шагов назад, а потом наконец всё же разворачиваюсь и плетусь обратно к дому, лишь гадая, сработал ли план Зайда или всё же нет.

* * *

Когда Гай возвращается, он входит в мою комнату. Я, не ожидав увидеть его так беспардонно входящего в моё личное пространство, вскакиваю.

— Тебя не учили стучаться? — зло бросаю я.

— Ты – моя жена, — напоминает мне Гай, прикрывая слегка дверь, — поэтому твоя комната – моя комната. Особенно сейчас, когда ты расстроена настолько, что можешь сделать что-то безрассудное.

Я начинаю хохотать, будто мне весело, хотя его появление скорее вызывает во мне чувство тошноты и отвращения.

— Думаешь, ты достоин того, чтобы из-за тебя я начала резать себе вены или бросаться с крыши? Или, может, наглотаюсь таблеток?

— Я не исключаю подобного варианта, — спокойно отвечает он.

— Убирайся из моей комнаты! — кричу я в ответ. — Я готовлюсь спать.

Гай бросает взгляд на настенные часы, висящие над моей кроватью, и говорит:

— Всего шесть часов вечера.

— Я хочу лечь пораньше! И разве я должна перед тобой отчитываться? Занимайся своими делами. Иди, убивай, издевайся над людьми. У тебя отлично это получается.

— Хватит, Каталина. — Гай с силой захлопывает дверь. Так, что стены затрещали и завибрировали. — Ты знаешь, что я прав. Во всех своих делах я всегда прав. Не отрицай, перестань казаться самостоятельной.

Я сажусь на кровать и обхватываю голову руками, запуская пальцы в свои чёрные короткие волосы.

— Прав в том, что заставил моих родителей страдать? — спрашиваю я, и голос начинает уже подрагивать.

— Я прав в своих поступках, которые до этой самой минуты стали причиной того, что ты всё ещё жива.

— Ты сказал, что они видели труп... — вспоминаю я, и тошнота подкатывает к горлу уже более увереннее и стремительнее. — Откуда ты...

— Когда ты сын босса мафии найти труп не составляет никакого труда, — сообщает он мне с удивительным спокойствием. — Я нашёл тело утопленницы. Утонувший человек, долго пробывший в воде, терпит большие изменения. Лицо чернеет, тело опухает, разлагается. Порой сложно сказать, кем он был при жизни. А подделать свидетельство о смерти, полученное у настоящих патологоанатомов было не сложно.