Запрещенные слова. книга 2 - Айя Субботина

гаджет, который я практически не выпускаю из рук, хочется прикрыть подушкой, с глаз долой.

Кому, в случае чего, я могу показать все эти финансовые документы? Я в вопросах финансовых махинаций такого уровня не понимаю практически ничего. Подключить юристов из NEXOR? А если там не будет ничего угрожающего нам, то как это будет выглядеть? Как будто я пытаюсь насолить Резнику любым способом и ради этого даже готова копаться в его грязном белье? Форвард? Я мысленно представляю его лицо в тот момент, когда притаскиваю ему кучу банковских выписок со словами: «Вот тут у меня куличики, может, поможете?»

Лучшим вариантом кажется помощь кого-то со стороны.

Я делаю себе кофе и выпиваю его залпом, почти не чувствуя вкуса.

Все, хватит, нужно развеяться. Проветрить голову.

Быстро одеваюсь - джинсы, простой меланжевый худи, удобные ботинки. Беру фотоаппарат - старенькую, но вполне рабочую цифровую «Лейку», которую когда-то перекупила со вторых рук просто потому, что мне понравился ее дизайн. А потом как-то даже немного научилась фотографировать, но в последние годы она превратилась просто в красивый декор на полке. Но сегодня рука сама к ней тянется - хочется фотографировать, хочется смотреть на мир через объектив - отстраненно и безопасно.

Я еду в парк. Старый, огромный, немного запущенный, но зато неподалеку от моря.

Здесь пахнет соленой водой, прелой листвой и дымом осенних костров, у которого для меня самый особенный в мире запах. Только ради него я была бы согласна на вечную осень.

Брожу по пустынным аллеям, шурша опавшими листьями и снимаю - много, почти все, что попадает в поле зрения: солнечные блики между желтой листвой, графити на скамейке и забытый тут же стаканчик от кофе, белок и деловито выковыривающих из-под листьев ворон.

И это помогает. Шум моря, крики чаек и прохладный ветер как будто «перезаписывают»пленку вчерашнего вечера.

На обратном пути решаю зайти в маленькое кафе на набережной, выпить еще кофе и съесть круассан - в сезон он делают их с баклажанами-кранч и лососем на гриле. Если бы меня спросили, какое блюдо я хочу оставить если вдруг случится конец света - я бы, не задумываясь, выбрала это.

— Майя? Привет!

Я отрываю взгляд от экрана фотоаппарата, на котором как раз пересматриваю все отснятые кадры, и натыкаюсь на стоящую рядом Киру.

Она такая же веселая и энергичная, как обычно, а сегодня вдобавок еще и в смешной шапке с маленькими кошачьими ушками и объемном шарфе, который выглядел бы нелепо на ком угодно, но только не на ней.

— Привет! - Я даже почти искренне рада ее видеть, потому что жизненная энергия бьет из нее ключом. В конце концов, то, что она теперь со Славой, не делает ее ужасным человеком. – Тоже пришла поохотиться за знаменитым круассаном?

— Неа, за пирожными! - улыбается она. – Можно?

Она кивает на стул напротив.

— Конечно, садись.

Кира заказывает себе капучино и эклер с фисташковой начинкой. Мы болтаем – о какой-то ерунде. Она видит мой старый фотоаппарат, пищит от восторга и просит посмотреть. Ч не сопротивляюсь. Не знаю почему, но внутренне не могу испытывать к ней ни злость, ни раздражение. В ней не чувствуется второе дно, и я пытаюсь себя убедить, что Славе с ней должно быть хорошо. Что она лучше Вольской, хотя роль свахи вызывает у меня мысленный гомерический хохот.

— Давно тебя не видела, - говорю я, размешивая сахар в своем эспрессо, когда Кира, явно нехотя, возвращает фотоаппарат на мою часть стола. – Скучаю по нашим встречам в лифте.

Я говорю это в шутку, но она вдруг становится серьезной.

— Да я… - Кира вздыхает. - Больше нет причин там бывать. Денис съехал. А потом мы… расстались.

— Расстались? – спрашиваю я, хотя на языке вертится: «Кто такой Денис?»

— Все к тому шло, - она машет рукой и с аппетитом откусывает кусок пирожного. – Мы просто… разные. Он хороший парень, но… не привык себя ограничивать, назовем это так. А я люблю быть номером один и единственной, так что – все, что не делается, делается к лучшему.

Она говорит об этом так просто, как будто расставание – это всего лишь смена погоды.

Я чувствую укол зависти.

И мысли снова фокусируются на другом – а где во всей этой истории Дубровский?!

Понимаю, что это не мое дело, что задавать вопросы – грубо и некрасиво, но ничего не могу с собой поделать.

— Но разве ты не… - Я спотыкаюсь, Кира вопросительно поднимает брови. – Я думала, ты и Слава…

Она смотрит на меня с искренним недоумением. А потом вдруг начинает смеяться. Громко и очень заразительно, так что даже мои губы непроизвольно дергаются.

— Слава? Дубровский? - переспрашивает она, давясь смехом. – Ты думала, что я с ним?!

— Но ведь это он там живет, а ты говорила, что… - Краска заливает мои щеки. Я понимаю, что выгляжу полной идиоткой.

— Денис просто жил у Дубровского летом – он же любит свалить загород, и сидеть там как волк-одиночка, - объясняет она, отсмеявшись и вытирая слезы салфеткой. – Ну, знаешь, как друзья помогают друг другу. Перекантоваться, пока нашел подходящую квартиру. Дубровский, насколько я знаю, ни с кем не встречается. И уже довольно долго.

Она продолжает что-то говорить, но я ее уже не слышу.

Кира не его девушка.

Не. Его. Девушка.

Мир вокруг меня сужается до одной точки. До ее смеха и слов, которые рушат картину ада, которую я сама себе нарисовала.

Значит, каждый раз, когда он с улыбкой смотрел в экран телефона – это было… не ей? Это было просто так? Может быть, сестре? Я не знаю, боже, но уже просто не хочу строить теории, потому что они каждый раз все равно мимо.

Как прощаюсь с Кирой и добираюсь до дома, помню с трудом. Возможно, я впервые еду, нарушив парочку правил, но скорее всего, так просто кажется.

В том, что я собираюсь сделать, нет ничего рационального, нет логики и смысла, но я просто больше не могу сидеть просто так, снова накручивать себя созданной собственным воображением чушью. Знаю, что пожалею об этом еще до того, как наступит ночь, но все равно собираюсь сделать.

Я вылетаю из лифта на своем этаже. Не иду - бегу к его двери. Не думаю, но действую, потому что внутри меня ураган из комка