Кэтрин Стоун - От сердца к сердцу

– Доктор Дайана Шеферд?

– Да.

– Миссис Чейз Эндрюс?

– Да. Что-то случилось с Чейзом? – Тон Дайаны мгновенно изменился – от вежливого любопытства к тревоге.

– Это для вас, мэм.

– Что?..

Дайана приняла из рук незнакомца какой-то конверт. Выдавленный на конверте обратный адрес гласил, что принесен он из юридической фирмы на Парк-авеню, даже не со знакомой Мэдисон-авеню, где располагалась фирма «Спенсер и Куин». Дайана так и не договорила, потому что уже знала зловещий ответ: она вдруг испытала нестерпимую боль в сердце.

– Бумаги на развод, доктор… мм… миссис Эндрюс.

Подозрения Дайаны подтвердились. Посланец выполнил свою миссию. Ей показалось, что в его голосе звучит насмешка. «А что вас удивляет, доктор? Уже восемь вечера, а вы все еще здесь, на работе, вместо того чтобы быть дома. И вы даже не потрудились сменить фамилию».

– Бумаги должны быть в суде завтра утром, – добавил посыльный.

С этими словами он исчез, оставив Дайану с конвертом в руках и болью в сердце. Итак, Чейз принял решение.

Некоторое время Дайана молча стояла у дверей. Ее сердце и душу разрывала новая боль. Она прибавилась к той, старой, которая появилась, когда она узнала, что любимому человеку ее одной мало. Однако в конце концов обычная выдержка, помогавшая ей в самые трудные минуты жизни, вернула ее к реальности. Медленно закрыв дверь в кабинет, Дайана повернулась к Джеффри:

– Полагаю, вы все слышали.

– Да.

– Я буду вам благодарна, если вы оставите эту новость при себе.

– Как только бумаги попадут в суд, они тут же станут достоянием гласности. – «Это будет грандиозный скандал». – Судебным репортерам платят за то, чтобы они держали носы по ветру.

– Знаю. Я просто прошу вас не упоминать об этом завтра, в передаче об операции.

– Я не бульварный журналист, доктор. – Разве она не понимает, что он не собирается говорить о ее частной жизни? Осознав, что сказал резкость, Джеффри поспешно добавил: – Даю вам слово.

– Хорошо. Спасибо. Итак, на чем мы остановились?

«Мы говорили о таинственной причине, которая заставляет сердца влюбленных биться быстрее», – подумал Джеффри. Однако вслух произнес:

– Вы рассказывали мне о программировании физиологических процессов.

Положив нераспечатанный конверт на письменный стол, Дайана подошла к овальному столу. Она продолжала говорить о своем выдающемся изобретении, но ее глаза больше не блестели, а голос был таким же, как и пластиковое сердце, – холодным, неживым.

«Что она чувствует? – спрашивал себя Джеффри. – Хочется ли ей кричать от боли? Что за сердце бьется в груди Королевы Сердец? Сердце изо льда? Или, может, у нее вообще нет сердца? Нет, пожалуй, сердце ее ранено, – заключил про себя Джеффри, слушая равнодушные объяснения доктора Шеферд и заглядывая в ее сапфировые глаза. – И ранено очень глубоко».

– Простите… – спокойно и приветливо перебил ее журналист.

– Это… – Дайана не договорила предложения до конца, но сапфировые глаза ясно дали понять: не вмешивайся!

Джеффри понял, что она хотела сказать ему взглядом, понял, что Дайана хотела оставить эмоции в стороне. Это ее горе, ее злость, до которых никому нет дела.

Он бы реагировал точно так же. И это пугало. Перед его глазами Дайана пережила кошмар, давно преследовавший его самого. Он сам все время боялся, что Джулия сделает то же самое. «Я ухожу от тебя, Джеффри. У меня есть другой. Всегда был…»

Все произойдет в точности так же, как только что случилось у Дайаны. Однажды вечером, когда он еще будет в студии, посыльный вручит ему бумаги на развод. Но Джеффри сумеет оправиться от удара, совладает с собой, как сумела взять себя в руки Дайана. И в этот страшный для него момент ему не захочется слышать чей-то голос рядом. Скорее он пожелает остаться один на один с горькой правдой, с невозвратной потерей, с ужасающей пустотой. Со своей судьбой…

«Так оставь Дайану одну», – говорил Джеффри голос рассудка. Но сердце подсказывало ему другое. Джеффри хотелось помочь этой умной, красивой, раненой женщине.

«К тому же, – напомнил он себе, – кто-то сказал, что мы с Дайаной похожи. Звезды?»

– Чейз мог бы выбрать более подходящее время, – спокойно проговорил журналист.

– Что вы хотите этим сказать? – автоматически проговорила Дайана, но через мгновение, осознав смысл его слов, холодно добавила: – А-а, понимаю. Вы имеете в виду, что он должен был прислать бумаги на развод в другое, менее ответственное для меня время. Не тогда, когда у меня намечена операция советского посла. Еще одна сенсация для средств массовой информации. Насколько я поняла, вы меня даже не слушали?

– Да нет, слушал, конечно, – возразил Джеффри.

– Вы, видимо, вообразили, что я собираюсь плакаться вам в жилетку и не сумею завтра взять себя в руки?

– Нет. – Джеффри и в голову это не приходило. Если бы ему принесли бумаги на развод за десять часов до передачи, даже за десять минут, он бы сумел собраться с мыслями. Правда, Дайана была в другой ситуации. Через десять часов она должна извлечь из груди больного умирающее сердце и заменить его новым. Сможет ли она оперировать? Следует ли ей делать это? Если Джеффри в передаче скажет что-то не то или что-то спутает, то он всего лишь получит несколько критических писем. Но скорее всего в письмах зрители будут сочувствовать ему. Не заболел ли самый популярный в стране ведущий? Вдруг у него грипп? А ошибка в операционной может ведь стоить человеку жизни.

– Так вы все еще собираетесь завтра…

– Оперировать посла, – договорила за него Дайана.

Она подняла глаза на журналиста, и вдруг они заблестели от вспышки ярости.

– Так вот, для записи, мистер Лоуренс, – ледяным тоном прошептала она. – Я никогда не стану рисковать здоровьем моего пациента. Если я посчитаю, что не в состоянии блестяще провести операцию, то не буду оперировать.

Джеффри хотел извиниться. Он оскорбил ее профессиональное достоинство. Хотя на самом-то деле ему хотелось помочь Дайане, выразить ей симпатию. Он уже открыл было рот, чтобы заговорить, но тут зазвонил телефон, и она сняла трубку.

Звонили из операционной – Дайана была там нужна.

– Мне надо идти, – сказала она, повесив трубку. – В этих брошюрах и бумагах вы найдете все, что я не успела рассказать. Прошу вас закрыть дверь, когда будете уходить. – С этими словами она ушла, не попрощавшись и не дав Джеффри возможности извиниться за свои слова. Своим уходом Дайана дала ему понять, что он свободен.

Сунув брошюры в «дипломат» и уложив искусственное сердце в футляр, Джеффри вдруг понял: Королева Сердец сама решает, когда заканчивать аудиенцию.

Чувство неловкости за то, что он стал невольным свидетелем смерти – смерти любви, преследовало Джеффри, пока лимузин вез его из Манхэттена в Саутгемптон. Правда, он догадывался, что Дайана отчасти была готова к такому повороту событий; она боялась его, но все еще надеялась, что все образуется. Теперь, похоже, надежда исчезла…