Розамунда Пилчер - Снег в апреле

Дункан прищурился:

— А как насчет личной жизни?

Если бы этот вопрос задал кто-нибудь другой, Оливер швырнул бы в него чем-нибудь за то, что лезет не в свое дело. Но тут не тот случай. Ах ты, хитрый старый лис, подумал Оливер и процедил:

— Удовлетворительно.

— Могу тебя представить выходящим в свет с шикарными женщинами…

— По вашей интонации не поймешь, вы порицаете или завидуете…

— Я никогда не мог взять в толк, — ответил Дункан сухо, — как у Чарлза может быть такой младший брат, как ты. Неужели ты никогда не думал о браке?

— Я не собираюсь жениться, пока не буду слишком стар для всего остального.

Дункан хмыкнул.

— Ну ты меня уел. Однако вернемся к поместью. Если ты намерен его продавать, может быть, продашь мне?

— Конечно, я охотнее продам его вам, чем кому-нибудь еще. Вы это знаете.

— Я могу присоединить к своей земле твои угодья, вересковую пустошь и озеро, но еще останется дом. Может быть, ты продашь его отдельно? В конце концов, он не слишком велик, расположен недалеко от дороги, и за садом тут очень легко ухаживать.

Было приятно слушать, как он рассуждает, переводя эмоциональные вопросы на язык практических действий и сводя общие проблемы Оливера к конкретным решениям. Дункан Фрэзер всегда поступал именно так. Именно так он в довольно раннем возрасте заработал свои деньги и сумел продать свой лондонский бизнес за астрономическую сумму, чтобы осуществить то, о чем всегда мечтал: вернуться в Шотландию, купить землю и вести мирную жизнь сельского джентльмена.

Тем не менее у исполнения его желаний была и ироническая сторона: Элен, жена Дункана, никогда особенно не стремилась к тому, чтобы покинуть свой родной юг и перебраться на дикие земли Пертшира, поэтому медленное течение жизни в Росси-хилл ей скоро приелось. Она скучала по своим друзьям, да к тому же на нее нагоняла тоску погода. Она жаловалась на то, что зимы длинные, холодные и сухие, а лета — короткие, холодные и дождливые. Ее отъезды в Лондон становились все более частыми и продолжительными, и в конце концов пришел тот неизбежный день, когда она объявила, что больше не вернется, и брак распался.

Если Дункан и был этим огорчен, он очень хорошо умел это скрывать. Радовался, когда Лиз приезжала к нему погостить, но когда она возвращалась к матери, он не чувствовал себя одиноким, ибо у него была тьма разнообразных интересов. Когда он впервые появился в Росси-хилл, местные жители скептически отнеслись к его фермерским способностям, но он доказал, что это ему по плечу, и был принят местным обществом, стал членом клуба в Релкирке, и мировой судья Оливер им восхищался.

— В ваших устах все звучит так просто и здраво, словно это вовсе и не продажа родного дома, — сказал Оливер.

— Ну что ж, все так и есть, — пожилой сосед допил оставшееся в стакане виски одним огромным глотком, поставил стакан на стол у своего кресла и рывком поднялся на ноги. — Во всяком случае, поразмысли об этом. Как долго ты здесь пробудешь?

— У меня отпуск на две недели.

— Тогда мы, наверное, можем встретиться в среду в Релкирке? Я угощу тебя обедом, и мы поговорим с юристами. Или я слишком тороплю события?

— Нет, вовсе нет. Чем скорее мы с этим покончим, тем лучше.

— В таком случае я отправляюсь домой.

Он двинулся к двери, и Лайза вновь поднялась и, держась на некотором расстоянии, проводила его в прохладный холл, клацая когтями по натертому паркету.

Дункан оглянулся на нее через плечо.

— Собака без хозяина — это очень печальное зрелище.

— Нет ничего хуже.

Лайза смотрела, как Оливер помогает Дункану надеть пальто и провожает его на улицу, туда, где стоял его старый черный «бентли». Вечер был еще холоднее, чем день, если такое возможно, очень темный и ветреный. На утрамбованной дорожке под ногами скрипел лед.

— Еще будет снег, — сказал Дункан.

— Похоже на то.

— Передать что-нибудь Лиз?

— Скажите, что я буду рад, если она меня навестит.

— Хорошо. Тогда встретимся в среду в клубе. В половине первого.

— Договорились. — Оливер захлопнул дверцу машины. — Будьте осторожнее на дороге.

Когда машина уехала, он вместе с Лайзой вернулся в дом, закрыл дверь и постоял немного, прислушиваясь к необычайной пустоте дома. Она уже поразила его и время от времени поражала снова с того момента, как два дня назад приехал из Лондона. Он задавался вопросом, смог бы он к этому привыкнуть или нет.

В холле было холодно и тихо. Лайза, обеспокоенная неподвижностью Оливера, ткнулась носом ему в ладонь, и он наклонился, чтобы погладить ее по голове, пропуская шелковые уши между пальцами. Снаружи неистовствовал ветер, и сквозняк приподнимал висевшую перед входной дверью портьеру, заставляя ее вздыматься, словно кружащуюся бархатную юбку. Оливер поежился и пошел в библиотеку, заглянув по дороге в кухню. Вскоре его догнала миссис Купер с подносом. Они вместе составили на него чашки, блюдца и стаканы, освободив стол. Миссис Купер сложила накрахмаленную скатерть, и Оливер помог ей перетащить стол на середину комнаты. Затем он проводил ее на кухню, придержал дверь, чтобы она могла пройти с тяжелым подносом, и вошел туда вслед за ней с пустым чайником в одной руке и почти пустой бутылкой виски в другой.

Она принялась мыть посуду.

— Вы устали, оставьте… — сказал Оливер.

Она не обернулась на его слова.

— Нет-нет, как же я оставлю? Я ни одной грязной чашки не оставляю на утро.

— Тогда вы можете идти домой, когда покончите с этим.

— А как же ваш ужин?

— Я наелся фруктовым пирогом и больше не хочу ужинать.

Ее спина оставалась холодной и неумолимой, словно она считала невозможным любое проявление горя. Она обожала Чарлза.

— Это был отличный пирог, — произнес Оливер и добавил: — Спасибо.

Миссис Купер не обернулась. Чуть погодя, когда стало ясно, что она и не собирается оборачиваться, Оливер вышел из кухни и направился обратно в библиотеку, к огню, оставив ее наедине с собой.

Глава 3

За домом Дианы Карпентер в квартале Мильтон-гарденс располагался длинный узкий сад, выходящий к мощеному проулку. Сад отделялся от проулка высокой стеной с воротами и домиком; прежде он был просторным двойным гаражом, но, когда Диана вернулась с Афроса, она решила, что есть смысл превратить гараж в помещение, которое будет окупаться. Поэтому она надстроила над ним небольшую квартирку и стала ее сдавать. Эта затея занимала и развлекала ее целый год или даже больше, и когда квартира была наконец закончена, обставлена и полностью отделана, она сдала ее за хорошие деньги американскому дипломату, присланному в Лондон на два года. Он был отличным квартиросъемщиком, но со временем ему пришлось вернуться в Вашингтон, и, когда она принялась искать новых жильцов, ей повезло куда меньше.