Луис Реннисон - Ангус, стринги и поцелуй взасос

Понятно, почему мальчишкам нравится, например, Ван Оутен — у нее явный перебор с размером груди. Но что может там нравиться? Мне лично — никак. Ведь я же (надеюсь) не лесбиянка. Поэтому у меня в комнате висят плакаты с обожаемыми Ривзом и Мортимером[30], в сексуальных позах и групповая фотография участников «Папашиной армии»[31].

Неужели между девчонками и парнями такая большая разница? И — ого! — Питер уже присел на кровать.

— Присоединяйся, — сказал он и похлопал по покрывалу.

Про себя думаю: «Нет уж, спасибочки, не на ту напал», а сама говорю:

— Ara. — И премиленько присаживаюсь рядом.

Питер приобнимает меня за талию, я тоже хочу его обнять — на манер Моркама и Уайза[32], но боюсь показаться ему карнавальной оливкой, поэтому просто его обнимаю. Другой своей рукой Питер берет меня за подбородок и поворачивает мое лицо к себе. Хорошо, что у меня уже прошло трупное окоченение шеи, ну, после той ночи с привидением.

— Закрой глаза и расслабься, — велит мне Питер.

21.00

Ну вот — кажется, я стала женщиной, но Либби этого не понять. Мы сидим на ее кровати, и она нацепила мне на голову смешные пчелиные рожки (См. «Джорджиальные словечки).

Либби хочет, чтобы сегодня я была пчелой-маткой. Я ей без конца повторяю:

— Эй, пора спать.

А она только знай жужжит: «Ззззз…» и обиженно кривит губки. Тогда я говорю ей: «Зззз…» и тыкаю пчелиными рожками в подушку. И тогда она ложится и засыпает.

21.20

Когда я вернулась сегодня домой, папа с мамой даже не заметили во мне никакой пере-мены. А папа так вообще ни на что не реагирует, прирос к дивану. У него уже появляется пузико. Нужно как-нибудь осторожно намекнуть.

Когда я закрыла глаза, Питер сказал: «Сначала обычный поцелуй». И поцеловал, едва дотронувшись своими губами до моих.

Он объяснил мне, куда нужно класть руки, когда парень тебя обнимает (самое безопасное — просто обнимать за талию).

О, мы много что успели пройти за эти полчаса! Например, изучили поцелуй с касанием языков, это то, чего я больше всего боялась. Но оказалось очень забавно. Похоже на танец ящерок. И главное в любом поцелуе — это соблюдать баланс между напором и нежностью. Как сказал Питер, можно пригнать коня на водопой, но пить его не заставишь.

Потом зазвонил будильник (у него прием строго по времени), Питер пожал мне руку и проводил до дверей. На садовой дорожке мы столкнулись с Мэбс — теперь была ее очередь.

Хорошо, что я оказалась первой. Джулия и Эллен начали меня расспрашивать, но я с гордым видом ответила:

— Мне нужно побыть наедине со своими мыслями. Bon soir[33].

16.15

Ха-ха-ха-ха, у меня все в порядке с ориентацией!

16.00

Сегодня вечеринка!!! И чего я радуюсь? Ведь Бога Любви не будет. Но хотелось бы хоть на ком-то опробовать новоприобретенные навыки.

У Джеки Мэтьюс на шее огромный засос — она замазала его тональным кремом и повязала поверх шарф. Насмешила! Все равно заметно. С кем она вообще целовалась? Это какие же надо иметь губы, чтобы оставить такой засос?

День тянулся медленно. Нет, я все-таки нажалуюсь на мисс Стэмп — пусть ее посадят в тюрьму за издевательство над детьми. В такой колотун погнать нас на улицу! В шортах! Бежишь — а изо рта пар идет.

А потом мисс Стэмп застукала Джеки с Элисон за курением и заставила их пробежать еще два круга. За такое удовольствие, пожалуй, восстановлю ее в правах учителя. Это было нечто! В темноте Джеки, может, и сойдет с горчичкой, но только не при свете дня, тем более в шортах…

16.15

У меня три часа на сборы, а потом я, Джас, Джулия и Эллен встречаемся с остальными возле башни с часами. Нагрянем все вместе. Папа хочет забрать меня в полночь, потому что «в его время» бла-бла-бла и все такое… Спорить бесполезно. Это он мне про ценности прошлого века.

19.30

Ну и видок у нас! Все девчонки предпочли черный цвет, мы как похоронные агенты — прямо с кладбища на вечеринку.

А у Кэти Стэдман шикарный дом. У нее аж две комнаты — спальня и кабинет. Специально для танцев все ковры скрутили и сложили вдоль стен. До нас уже пришло человек тридцать, включая Тома. Джас как увидела его, сразу поглупела от счастья. Том подошел к нам, поздоровался, а потом я оставила их наедине и ушла в свободное плавание. Около часа протанцевала как сумасшедшая, прикидывая, кто бы мог заменить мне Бога Любви. Но все мальчишки — глупые и прыщавые. Au secours, полный караул!

А потом я увидела Питера Дайера — он разговаривал с Кэти Стэдман. Я помахала ему рукой, и он направился в мою сторону, а Кэти сразу надулась.

— Привет, — сказал Питер.

— Привет. Эээ… Спасибо за урок. Мне… эээ… очень понравилось. Я многому у тебя научилась. Спасибо.

Питер посмотрел на меня исподлобья, а потом говорит:

— Кое-что я все же не успел тебе показать. Пойдем. — И он взял меня за руку и вывел из комнаты.

Держание за руки мы не проходили, так что пришлось импровизировать. Я не очень-то цеплялась, но и вырывать руку не стала. Думаю, никто кроме Кэти, не заметил нашего ухода — народ оттягивался под дурацкую запись «Slade»[34].

Мы вышли в сад и забрели за большое дерево у садовой дорожки. И Питер начал целоваться (и все это молча).

Сначала был «танец ящерок». Мне понравилось, только мы так долго целовались, что у меня заболела челюсть. Похоже, Питеру понравилось гораздо больше, чем мне, потому что он застонал и прижал меня к дереву и стал возить носом по моей шее. А я подумала, что, пардон, этого мы не проходили — наверное, это, какое-то ответвление в науке о поцелуях, и меня распирало от смеха (думаю про ответвления, прижатая к дереву — вот умора). Хорошо, что он не заметил, а то мальчишки не любят, когда над ними смеются.

И тут кто-то подъехал на машине… хлопнула дверца… захрустела галька под ногами… кто-то шел по дорожке в нашу сторону.

Я отступила назад, но Питер продолжал обнимать меня за шею. Зацепившись за корягу, я опрокинулась на спину. Питер не удержал равновесия и повалился на меня. И тут надо мной нависла светленькая девушка. Мне показалось, что я ее знаю. Ах, да, это была Линдси из шестого класса. А рядом с ней стоял и ухмылялся Бог Любви. Весь в черном.

— А вы что не танцуете? — спросил он.

Линдси стояла и смотрела на мои ноги. Ага, завидует, подумала я. И лишь потом поняла, что у меня задралось платье, и были видны трусики. Не теряя достоинства, я одернула платье, но Линдси продолжала лыбиться.

— Привет, Робби! — сказал Питер как ни в чем не бывало. — А я думал, у тебя выступление.