Дебора Смит - Голубая ива

— Так вот откуда у Лили такой темперамент, — прозрачно намекнул Артемас.

Девочка снова толкнула его локтем.

— Да, в этом не было ничего хорошего, — продолжала мама. — Старший Артемас в следующее воскресенье появился на их ферме. Его люди разорили их поля, а Артемас тем временем уничтожил все деревья Элспет. Сжег их… сжег до самых корней, тем самым давая понять сыновьям, что родственные узы между ними разрушены.

— И что потом?

— Ничего. Теперь уже никак нельзя было исправить эту ужасную ссору. Старший Артемас поклялся раздавить всех Маккензи в округе. Вместе со своей женой и деньгами он уехал в Нью-Йорк, прихватив с собой запасы глины для того, чтобы купить шахту с железной рудой для получения синего кобальта. Сыновья Артемаса довольно скоро научились делать деньги. Помимо прочего, Коулбрук успешно торговал лучшим фарфором в стране. За тридцать лет они стали такими богатыми, как царь Мидас [6], и такими важными, как бентамские петухи [7].

Глаза миссис Маккензи театрально расширились.

— Но ты не знаешь главного! Ивы выросли снова. Их нельзя было уничтожить, потому что Элспет слишком сильно любила!

Лили завизжала и захлопала в ладоши от восторга:

— Они волшебные!

Артемас отстранился от Лили и, обхватив колени руками, подавленно опустил глаза. Лили беспокойно пнула его ножкой.

— Во всяком случае, ты мне нравишься, петух.

— Покорно благодарю.

— Тсс, — нахмурилась мама. — Так вот, Маккензи так и не стали настоящими богачами, но они считались лучшими фермерами на севере Джорджии и почтеннее всех тех, кто стал окружными судьями, шерифами, проповедниками… и контрабандистами, но это уже другая история.

Лили заметно заважничала.

— Расскажи, пожалуйста!

— Нет, нет, уже поздно. Я только закончу историю с медведем.

— Может, расскажешь, как Коулбруки вернулись? — Артемас медленно поднял голову, мрачно глянув исподлобья.

Мать тяжело вздохнула:

— Ладно, — и, обращаясь к Лили, загадочно сказала: — Ты знаешь указатель под большой ивой на главной дороге?

— Да, мам.

— Так вот, твои прародители дали это дерево прародителям Артемаса, когда они приехали сюда в тысяча восемьсот девяносто пятом году. Джонатан Коулбрук, самый богатый из всех Коулбруков, поскольку унаследовал большую часть семейных денег, приехал сюда из Нью-Йорка, чтобы построить Голубую Иву и восстановить дом деда — старшего Артемаса.

Миссис Маккензи откашлялась.

— Джонатан намеревался купить всю округу и построить один из самых больших домов в Америке, но внуки Элспет запротестовали: «Нами ты помыкать не будешь. Покупай что угодно, но мы не продаемся». Джонатану ничего не оставалось, кроме как купить земли, прилежащие к владениям Маккензи. Так возникла Голубая Ива, а ферма Маккензи осталась по соседству.

Лили посмотрела на Артемаса:

— И когда ты собираешься уезжать? — Наклонившись, она заглянула ему в глаза. — Ты, еще один петух?

— Перестань насмехаться надо мной.

— Я и не насмехаюсь. Мне кажется, тебе надо остаться. Я хочу, чтобы ты остался.

— Замолчи. — Он поднялся с дивана. — Пойду прогуляюсь немного.

Хлопнув дверью, он вышел на крыльцо. Лили кинулась вдогонку.

Мать притянула ее за лямки комбинезона и посадила к себе на колени.

— Тихо, Лили, — прошептала она. — Он расстроился, пусть погуляет.

— Почему расстроился?

— Потому, что его семья начала не с того, с чего следовало бы начать, и ему стыдно. Он ведь прекрасный парень.

Лили повернула голову и выглянула в окно. Артемас понуро брел по огромному пастбищу, луна освещала его стройную фигуру. Маленькое сердце Лили затрепетало от удивления и сострадания.

Позже, сидя у кровати старушки Маккензи в узкой комнатушке, пропахшей старым деревом и весенним воздухом, мальчик читал ей Библию, испытывая некоторую неловкость от того, что, кроме как спать в церкви, он может заниматься еще чем-то религиозным. Его потомки построили одну из самых больших епископальных церквей в Нью-Йорке, создали, по словам отца, большое благо для всех.

Мистер и миссис Маккензи поднялись в спальню. Лили свернулась клубочком рядом с бабушкой в ее кровати. Прикрыв колени стеганым одеялом, она наблюдала за Артемасом кроткими, любопытными глазами.

Старушка Маккензи сладко дремала. Артемас положил Библию на туалетный столик и скомандовал Лили на правах старшего:

— Сейчас же марш в кровать.

— Я еще поиграю на ложе у большого дома, — ответила она.

— Ты имеешь в виду лоджию?

— Гм. Большое крыльцо. Я хочу посмотреть, что внутри. Откроешь ставни на окнах?

— Не могу. — Он растерянно отвернулся. — Конечно, я бы смог, если бы захотел.

— Что там внутри?

— Ничего, пустота. Все было продано.

— Мама говорила, что дом похож на сказочный замок.

— Пожалуй. Мне он тоже нравится.

— У тебя есть братья или сестры?

Он нахмурился. Ее непоследовательность раздражала, она была непредсказуемой. А ему не нравились такие люди.

— Да. Пятеро.

— Я бы тоже хотела. Но врач сказал маме, что она не сможет больше родить детей. Она пробовала. — Лили зевнула. — Один родился в прошлом году, но мертвый как камень.

— Вот это да! Ну ты и сказала!

— Иногда и у животных так бывает. Я видела, как кошка съела своего котенка. — Она закрыла глаза и вздохнула.

Артемас поднялся, ощущая себя несчастным и одиноким.

— Пошла ты к черту!

Она открыла рот от изумления.

— Ты посылаешь меня в ад?!

— Ладно тебе.

Он поднял ее на руки и перенес в кроватку, накрыл простыней и стеганым одеялом.

— Я не позволю тебе попасть в ад. Я сильный и смогу позаботиться о тебе.

— Это хорошо. Оставайся здесь и живи с нами.

— Не могу. Ты бы вот могла убежать и оставить свою семью?

— Нет, потому что мне с моей семьей хорошо.

— Мы живем в разных местах, а я всем нужен. Ничего не поделаешь.

— Ну так пусть они приедут сюда.

Слезы навернулись у него на глазах.

— Много ты понимаешь. Спи, маленькая шалунья, бросающаяся яблоками.

Он щелкнул выключателем и вышел из комнаты. Девочка осталась лежать в темноте, обуреваемая печальными думами. Мать с отцом говорили, что семейные дела — дела частные, семьей надо гордиться… бороться за нее.

Пусть Артемас знает, что он не одинок.

Она выскочила из кровати и на цыпочках прошла в гостиную. Он лежал на диване, накрытый одним из бабушкиных одеял. Лили тихонечко подкралась к нему, села на пол, скрестив ноги, и тронула его за плечо.

— Ради Бога, иди спать, — пробормотал он.

Слезы потекли по ее лицу. Тихим, срывающимся голосом она прошептала: