Вторая жена. Ты выбрал не нас (СИ) - Барских Оксана

– Собирайся, Дилара. Я отвезу вас с дочкой в деревню к родственникам на недельку. Родители отца давно хотят повидаться с правнучкой, Аминой, надо уважить их.

Внутри меня всё холодеет.

Пока мама кивает и рассуждает о том, что молодежь нынче пошла неуважительная, не ценит ни традиций, ни обычаев, а Саид, напротив, хороший сын и дед.

Мне хочется язвительно добавить, что из него получился никчемный муж и отец, но я прикусываю язык. В этот момент как раз в дом вваливается толпа: отец с братьями вернулись с работы.

В доме воцаряется галдеж, когда мужчины приветствуют друг друга, а я в отчаянии прикусываю щеку до крови.

Саид будто специально подогнал время так, что я не смогу отказаться от этой поездки. Не знаю, что он сказал матери, что она так одобряще кивает ему и смотрит с осуждением на меня, но я не сомневаюсь, какую цель он преследует.

Мало того, что унизил меня своим вторым браком, так теперь хочет показать мне, что его власть надо мной настолько большая, что он с легкостью может сослать меня в деревню, с глаз долой, как это делали раньше мужчины, которые не хотели больше видеть своих жен.

Отсылает меня и дочь, чтобы спокойно провести свой медовый месяц. Мерзавец.

Глава 8

При отце и братьях приходится держать лицо. Мать периодически поглядывает на меня предостерегающе и взглядом показывает, чтобы я не дурила и не делала глупостей.

Отец замечает наши переглядывания и хмурится, с каким-то недовольством глядя на мать. Я впервые замечаю, чтобы он смотрел на нее таким образом. Обычно всегда ласковый и добрый, сегодня он со своей женой груб. Не оскорбляет, но игнорирует, словно за что-то наказывает.

В груди у меня всё переворачивается и холодеет, и я без конца провожу языком по губам, никак не могу остановиться. Всегда так делаю, когда нервничаю, так что прикусываю губу, чувствуя во рту солоноватый привкус.

Неужели отец по нашему с мамой поведению догадывается, что здесь происходило до их прихода домой? Мама пообещала, что ничего отцу не расскажет, а я варюсь в пламени собственных эмоций, чувствуя, с каждой проведенной здесь лишней минутой задыхаюсь.

– Мы пойдем, у меня еще дела в городе, – говорит вдруг Саид и встает из-за стола первым.

Отец же даже не замечает, что в этот раз Амина не бежит к нему радостно на ручки, как делала это раньше, а вся скукоживается на стульчике и играет сама с собой, перебирая пальчики.

Я вскакиваю следом и хватаю дочку, которая покорно слезает со стула и семенит за мной. Прощаться с матерью у меня настроения нет, я даже видеть свою семью не могу, физически больно осознавать, что они мои такие же мучители, как и Каримовы. В чем вообще смысл рода, если он тебя не защищает? Выдали замуж и практически забыли, воспринимая, как отрезанный ломоть. Выходит, что у женщины в наших краях есть множество обязанностей, но никаких прав. Разве это справедливо?

– Мамочка, – тихо шепчет Амина, поднимая на меня взгляд, когда мы выходим во двор.

Погода за это время испортилась. Ветер усилился, а в небе затянулись тучи, полностью повторяя мое внутреннее мрачное упадническое состояние.

– Да, солнышко?

– Мы домой? – спрашивает она и продолжает сжимать кулачок.

Всё то время, что мы провели у моих родителей, она его так и не разжала, словно не желая расставаться с жемчужиной, и я не пытаюсь ее отобрать. Не уверена, что это хорошо, что в ее руках – напоминание о несправедливости, но я не решаюсь насильно отобрать эту несчастную бусину.

Я не знаю, что ответить дочери, так как не знаю намерений Саида. Даст ли он нам собрать вещи, или отвезет в деревню, которая находится за двести километров от города, в чем есть.

Я сжимаю зубы и привстаю, прижимая дочь к себе и поглаживая ее по голове в успокаивающем жесте. Мне хочется оградить ее от неприятностей и несправедливости, но я отчетливо осознаю, что прямо сейчас я ничего не могу сделать.

Без поддержки. Без денег. Без друзей. Без связей.

Но это не значит, что я буду покорно подчиняться, как делала это раньше. Вот только позволить себе прямо сейчас взбрыкнуть и объявить во всеуслышание о разводе, я не могу. По нашим обычаям и шариату ребенок при разводе останется с отцом. То есть с Саидом и… Инжу, которая уже не прочь отобрать мою дочь и сделать ее своей прислугой и нянькой для своего еще нерожденного сыночка.

– Садитесь в машину, – слегка грубовато говорит Саид, появляясь за моей спиной, и я вздрагиваю. Знала, что он выйдет следом, прощаясь с моими братьями и отцом, а всё равно надеялась оттянуть момент отъезда как можно дольше.

– Я на своей, – говорю я, а сама не оборачиваюсь. Нет сил смотреть на мужа. Хочется закрыть глаза и сделать вид, что его здесь нет, но это будет глупо и по-детски, так что я стараюсь говорить ровно, чтобы никто не услышал, что я напряжена.

– Скажу водителю, он потом тачку к дому пригонит.

Я сжимаю свободную руку в кулак, впиваясь пальцами в ладонь, чувствую приближение Саида, когда он встает слишком плотно к моей спине, как вдруг из дома выходит Амир со своим ценным мнением.

– Балуешь ты мою сестру, брат. Я вот когда женюсь, своей машину водить не разрешу. Женщина должна о домашнем очаге думать, а не машиной управлять. Так, глядишь, не заметишь, как она уже и о бизнесе своем думать начнет, дом и детей забросит. Всё начинается с мелочей, брат.

– Я сам разберусь со своей женой, брат, – холодно осекает Амира Саид, а я хватаю Амину и увожу ее со двора, чтобы не слушать их разговор.

Мне неприятно слушать рассуждения родного старшего брата, как следует обращаться с женой и что ей запрещать, а что разрешать, так что я просто ухожу. Пусть некрасиво и не попрощавшись с семьей, но это уже просто выше моих сил.

Ругаться и спорить смысла сейчас нет, так что я забираю сумку из своей машины и сажусь вместе с дрожащей Аминой на заднее сиденье автомобиля Саида. Обнимаю дочь и зарываюсь лицом в ее волосы, пытаясь хоть так успокоиться и унять свое нервное состояние.

Чувствую на себе взгляды матери из окна, даже не поднимая головы, а когда она звонит мне на телефон, просто сбрасываю и отключаю гаджет. Знаю, что она скажет, но больше не могу слушать, как быть хорошей дочерью и женой.

Что-то во мне неуловимо ломается. Ниточка, которая связывала с матерью, обрывается, и я ощущаю себя настолько одиноко, что в душе образовывается пустота. Как никогда раньше, понимаю, что я в этом мире одна и положиться могу только на себя.

Когда со стороны водительского сиденья открывается дверца и внутрь садится Саид, в салоне возникает напряжение. Я вынужденно поднимаю взгляд, встречаясь с его глазами в зеркале заднего вида, и поджимаю губы.

Раз поддержки у меня никакой не будет, значит, нужно подготовиться. Усыпить бдительность мужа, обеспечить себе тыл и только тогда уходить. Но и улыбаться, делая вид, что его обман и предательство – всего лишь пустяк, я не смогу.

– Дилара, я отвезу сейчас вас домой. Собери вещи и будь готова к шести вечера. Побудете у моих родственников недельку-другую, пока я решу кое-какие дела в городе.

Мне хочется закричать, что я знаю, о каких делах идет речь, но я сжимаю зубы и молчу. Не хочу ругаться при дочери, которая и без того дрожит и уж слишком долго молчит, замкнувшись в себе.

Этот раунд Инжу выиграла. Добилась своего. А уж что это была ее идея – отправить меня с дочерью из города куда подальше, чтобы я не испортила ее никах и медовый месяц, – я не сомневаюсь.

Глава 9

Родители свекра – люди неплохие и не злые, так что время, проведенное у них, становится для нас с дочкой глотком свежего воздуха, а для меня лично возможностью успокоиться и начать думать головой, а не сердцем.

Боль от предательства не утихает, но притупляется, вытесненная самым главным чувством в жизни каждой женщины. Материнским инстинктом.

К Лейсан Идрисовна, бабушке Саида, я изначально обращаюсь “аби”, а к его дедушке, Анзору Аббасовичу – бабай. Так что и в этот раз проблем с этим не возникает.