Девочка-наваждение (СИ) - Натали Лав

Первый раз в школу меня повезла Ирина Сергеевна сама, на своей машине. Очутившись в салоне, в новенькой форме я радостно закрутила головой, оглядываясь.

Ирина Сергеевна улыбнулась

— Что, Алис? Нравится машина? Вот выучишься, пойдешь работать. И у тебя такая же будет. А может даже лучше.

Хотелось ли мне жить лучше? Конечно. А кому не хочется? Я была уже достаточно взрослой, чтобы не понимать — мы с бабушкой живем скромно. Более чем скромно. Но меня это не очень огорчало. Погруженная в книги, я не требовала модной одежды и развлечений. И до сих пор продолжаю считать, что главное — не в них.

Но тогда в машине я мечтала. О красивой сказке. Наивная, маленькая дурочка.

В школе Ирина Сергеевна передала мне классному руководителю — полной, невысокой, улыбчивой женщине, которая повела меня в класс.

Школа была красивым зданием, поэтому, пока мы шли, я с воодушевлением все разглядывала. И мне нравилось.

После очередного поворота я заметила у окна трех мальчиков. Привлекательных мальчиков с довольно развитыми, спортивными фигурами.

Марина Леонидовна, как звали классного руководителя, поравнявшись с ними, спросила:

— Холодов, Панков и Харламов, вы почему не в классе? Звонок давно прозвенел. Или он не для вас?

Вместо того, чтобы заторопиться в класс после замечания учителя, ребята остались стоять там, где стояли.

— Вы знаете, что так оно и есть, — обронил лениво один из них, — Мы подойдем чуть позже.

Я затаила дыхание, боясь представить, что сейчас будет. Этот мальчик… Он так разговаривал с Мариной Леонидовной! В прежней школе его бы уже отвели в кабинет директора. Я замерла на месте, ожидая скандала. И очутилась слишком близко к одному из них, чьи шоколадные глаза бесстыже рассматривали мою сформировавшуюся грудь.

Я вспыхнула, щеки залило краской, когда он нехотя перевел взгляд мне на лицо. И нахально оскалился.

Я не выдержала и потупила глаза в пол. Куда я попала? Меня здесь сожрут. И не подавятся.

Глава 12

Алиса. Школа.

Мы с классным руководителем зашли в класс. Она представила меня и показала мне мою парту. Здесь все сидели отдельно. Учеников было мало по меркам обычной школы. На меня посмотрели. И благополучно забыли о моем существовании. Тогда мне показалось это обидным. На самом деле, лучше бы так и оставалось.

За весь день никто так и не соизволил со мной заговорить. Сама же подходить ни к кому я не рискнула, замечая высокомерные взгляды, которыми одаривают меня одноклассники. Единственное, что меня обрадовало, это учителя, которые явно разбирались в том, чем занимаются. Их было интересно слушать. Я и слушала. И даже отвечала.

На последнем уроке я замешкалась и выходила из класса почти последней. На пороге запнулась и выронила сумку, из которой все выпало.

Кроме меня, оставался только мальчик, который нахально меня рассматривал утром. Он как раз шел за мной, чтобы покинуть класс. Я жутко смутилась. Наверняка, покраснела. И, присев на корточки, стала поспешно собирать свои вещи. Было очень неудобно, ведь я его задерживала.

Я ждала какой-то резкости, насмешки.

Но он вдруг присел рядом. И начал помогать мне собирать то, что я уронила.

— Давай помогу, Алиса, — меня удивило, что он запомнил мое имя.

— Сппасиибо, — ответила я, запинаясь.

Подняла на него глаза. И невольно замерла. У него были очень красивые глаза, насыщенного шоколадного цвета с изогнутыми, длинными, черными ресницами. Черты лица правильные. И каштановые кудри, откинутые на лоб. Сейчас в его взгляде плясали смешинки. Но сам он усиленно сохранял серьезность.

— Не за что, — ответил совсем по-взрослому, — Меня Борис зовут.

И улыбнулся. Лицо его преобразилось, стало светлее и добрее.

Я не удержалась и тоже улыбнулась в ответ. Как меня зовут, он знал. Запомнил.

Он помог мне собрать мои вещи. И даже проводил до школьного автобуса. Правда, сам на нем не поехал. Его должны были забрать. Это он мне сам рассказал. На сердце потеплело.

На следующий день я шла в школу уже с легким сердцем, надеясь, что у меня появился хотя бы один друг.

Боря, увидев меня, поздоровался. И время от времени я ловила на себе его взгляды.

А через неделю случилась катастрофа. Кабинет химии был разделен на две зоны — учебную и лабораторную. Так получилось, что я задержалась в лабораторной зоне, в то время, когда все остальные собрались в учебной. О том, что я в лаборатории никто из них не знал. Меня отправил туда учитель чуть раньше.

Я собиралась уже выйти в учебную часть класса, когда услышала высокий девичий голос:

— Харламов, а чего это ты на новенькую так пялишься? Не знала, что тебе по вкусу бродяжки.

Я осталась на месте, будто получив пощечину. Зачем эта девочка так меня называет?

— Ты видел, в чем она пришла? Да ей форму сшили из половых тряпок, — продолжала поливать меня грязью одноклассница, — А туфли? Она в них ходит с первого класса! Они у нее растягиваются. И телефон! Он у нее — кнопочный! КНО-ПОЧ-НЫЙ!

В классе откровенно засмеялись, а у меня защипало в глазах. Вот оказывается, что все они обо мне думают!

И я ждала. Ждала, что Борис за меня вступится. Он же… Мне показалось, что он хотел со мной подружиться. Один изо всех.

Только ждала я напрасно.

— Ты о чем, Катерина, — отозвался другой голос. Его я узнала. Это был тот мальчик, который препирался с Мариной Леонидовной. Артем Холодов, — Боря ей тут вещи ее помогал собирать, которые она рассыпала, так потом руки три раза помыл. С мылом.

Я почувствовала ощутимый укол в сердце. Об этом Артему мог рассказать только сам Борис. Никого, кроме нас двоих, в помещении не было. И что он рассказывал? Что у меня вещи грязные?! Так это же неправда… Зачем же так?!

— Котён, ну что ты переживаешь? Я все равно весь твой, — а это уже сам Борис отозвался, его я тоже узнала по голосу, — Просто у Алиски сиськи классные. У тебя такие пока не выросли. Извини.

На этом ученики взорвались хохотом.

— Дурак! — взвизгнула эта Катя.

А мне стало так обидно. Я — это всего лишь "классные сиськи". И надо мной можно смеяться.

Слезы побежали по щекам. Выйти в класс я не смогла. Меня спасло то, что из лабораторной тоже была дверь в коридор, из которого я сбежала в туалет, где долго и горько плакала. От обиды. От неоправдавшейся надежды.

И в этот день я впервые