Татьяна Губина - Чужая

— Все девы, разбегаемся. Надо ехать руководить. А про Лельку не забудь.

— Обязательно, как только представится случай… — пообещала я.

5

— Вы просто не умеете за себя постоять. Три взрослых человека идут на поводу у одной нахалки! — возмущалась Лелька, нарезая хлеб.

Случай представился, и я познакомила ее с девчонками, когда в очередную субботу мы сидели у меня после сольфеджио.

Суббота — музыкальный день. И приходилось нам, бедным, в свой выходной тащиться в школу. Но мы не унывали и придумали еще одну традицию — после урока приезжали ко мне и от души трепались до ночи, пока наши трое мальчишек резались на компьютере.

В сентябре-октябре Лелька по выходным пропадала на своей даче, а уж когда стало холодно, стала оставаться дома. Вот тогда и произошло торжественное знакомство.

Лелька легко влилась в нашу теплую компашку, приведя в полный восторг моих подружек. Первое, о чем спросила Яна, о Фионовой. Будто поговорить больше не о чем. Мне было немного неприятно, но что сделаешь с бабами — охочи мы до сплетен! И не важно, бизнес-леди ты или уборщица.

— Да понимаешь, Лель, девчонка-то она не плохая. Добрая, отзывчивая, детей любит. Но есть в ней что-то напряжное, — в продолжение нашего разговора сказала Янка.

— А вы не задавались вопросом, почему, хотя она уже девять лет в Москве, у нее совсем нет друзей? — ехидно спросила Лелька.

— Задавались, — ответила Яна. — Вот только ответа не находили. Сама Нина как-то в разговоре сетовала, что москвичи равнодушные. Холодные и жадные. И, де, трудно провинциалу одному в столице.

Лелька ухмыльнулась, и в красках рассказала известную мне историю про Дашку.

— За руку мы ее не ловили, — твердо сказала Яна, разливая вермут. За последний месяц я приучила девчонок к нашему с Лелькой любимому напитку. А они меня — к пиву. Правда, пока только к безалкогольному, но все еще впереди.

— И я не ловила, — согласилась Лелька. — Но нет дыма без огня.

— А мне ее жалко, — вклинилась я. — Представляете, совсем одна в большом городе.

— Ну, ты у нас известная мать Тереза, — махнула рукой Люська.

— Нет, девки, мы в ответе за тех, кого приручили, — настаивала я. — Раз пустили Нинку в свою компанию, значит, вышвыривать не имеем права. Тем более, как вы предлагаете ей сказать, что не хотим с ней иметь ничего общего? Я, например, не смогу. И так каждую субботу врем, куда направляемся.

Это было действительно так. Сначала я звала с собой Нину и Ксюшку. Но через три субботы вдруг заметила, что мои подружки находят массу причин, чтобы отлынивать от наших чудесных посиделок. На мой лобовой вопрос, в чем дело, девчонки переглянулись, и Люська сказала:

— Тань, у тебя доброе сердце, но извини, меня общество Фионовой тяготит. Я не хочу при ней что-то рассказывать о себе. А ты знаешь, мне достаточно рюмки коньяка и я вся, как на ладони. — Яна согласно кивала в такт каждому слову Люськи.

Если честно, меня тоже радовало, когда Нина иногда отказывалась по каким-то причинам ехать с нами. Так чего страдать? И с тех пор мне приходиться врать, чтобы отмазаться от молящих глаз Нины и тоскливого голоска Ксюши: «Тетя Таня, а почему мы не поедем сегодня к вам?». Чувствую я при этом себя препаршиво, поскольку еще приходится подговаривать Сашку, Пашку и Дениску, которые искренне не понимают, почему они не могут говорить Фиону, что они сейчас поедут все вместе к Пархошке.

Кстати, о прозвищах. Это смешно, но ровно через три дня после первого сентября мой сыночек пришел домой и с радостью сообщил, что они придумали всем прозвища. Пашка остался просто Большой, Дениска оказался Дэн, сам Сашка — Пархошка, причем он клялся, что не рассказывал о прозвище отца ни единому человеку (в чем я сильно сомневаюсь). Ксюшку же окрестили Фионом.

— А почему мужское прозвище? — удивились мы, когда все вместе оказались на моей кухне.

— Так она парень в сарафане! — тут же дал характеристику самый языкастый из их троицы Пашка. — В ней же ничего от девочки нет. То ли дело Машенька! Сидит себе на перемене, крестиком вышивает или кукле Барби косички плетет. Фион же первая за мячиком к охраннику бежит!

Девочек в 1 «А» было две. Известная Ксюшка и тихая, скромная Машенька. Именно — Машенька, до того маленькой и хрупкой была эта девочка. Мальчишки взяли над ней шефство и всячески оберегали ее от нападок Фиона. Ксюшка то и дело норовила дернуть одноклассницу за толстую каштановую косу или сломать ее кукле ногу.

Когда по субботам мы звали Фионовых с собой, ребята кривили рожи, но соглашались, видя что мамаши дружат между собой, как и они. Когда же мы перестали звать Нину, мальчишки сильно обрадовались. Только никак не могли взять в толк, почему надо делать все тихо.

— Мам, а почему вы не можете прямо сказать тете Нине, что не хотите с ней дружить? — простодушно задал вопрос Пашка, глядя зелеными глазами на мать.

Люська начала «компостировать» сыну мозги о правилах приличия, такте и тому подобное. Пашка все добросовестно выслушал и сделал вывод.

— Ясно. Вы просто трусите взять на себя смелость признаться, что она вам не нравится, бессовестно лукавите и нас подговариваете врать Фиону.

Я обалдела, хотя уже привыкла к взрослым суждениям сына Людмилы Большой. Люська опять стала что-то туманно объяснять сыну, но Пашка попросил разрешения прервать ее и сказал.

— Я все понял. Это будет наш секрет. Пойду ребятам все объясню.

— Но будь, пожалуйста, любезным, убедительным, при этом не задевая честь и достоинство Ксюши.

— Обижаете, босс, — хмыкнул семилетний отпрыск династии Больших и умчался к друзьям.

Итак, каждую субботу, при молчаливом согласии родителей и детей, я придумывала тысячи причин, чтобы «отмотаться» от Нины и Ксюхи. Мерзко, конечно, но что поделаешь?

— Да-а-а, — улыбаясь, протянула Лелька, выслушав наш рассказ. — Действительно, в вашем случае порядочность — порок. Еще и детей врать учите. Ну, ладно Танька, лишнего слова никому не скажет, насколько я понимаю ты, Яна, тоже не конфликтна, но ты, Люся? У тебя же целая компания, масса народу под тобой ходит! Чего же ты миндальничаешь?

— Не поверишь, Лелька, как взгляну на Нинку, язык не поворачивается, — оправдывалась Люська.

— Могу и в этот раз подсобить, — Лелька иронично улыбалась, окидывая всех снисходительным взглядом. — Увидит меня за этим столом и ее сразу ветром сдует.

— Нет, — твердо сказала я. — На этот раз я сама. Конечно, прикроюсь тобой, не обессудь, но скажу сама.

— Валяй, — разрешила Лелька и тема бедной Нинки была наконец закрыта.

В следующую субботу, когда наши детишки выкатились, словно мячики для игры в пинг-понг, из класса сольфеджио, ко мне подскочила Ксюшка: