Вариация - Ребекка Яррос

— Держу! — крикнул Гэвин, а я разжала руки и снова погрузилась в воду.

— Алли! — крикнул Хадсон.

Я перевела взгляд с тела Джунипер, взлетающего из океана, на протянутую руку Хадсона, затем посмотрела, как босые ноги Джунипер появляются из воды.

— Он ее держит. Давай уже в лодку, или я сам за тобой нырну!

Я брыкнула ногой, сворачивая влево, и потянулась к Хадсону.

Он схватил меня за правую руку, потом за левую, и с невообразимой силой вытащил из воды. Он прижал меня к груди, тут же обнял, так что мои ладони легли ему на плечи, развернулся и опустил меня на купальную платформу.

— Ты как? — спросил он, окинув меня пристальным взглядом.

— П-п-порядок, — выпалила я.

— Ладно.

Хадсон кивнул, подхватил меня на руки и встал. Он перенес меня в лодку и усадил на полукруглую кормовую банку. Лодка закачалась

Меня безудержно трясло. Я поискала глазами Джунипер — она сидела на коленях у Гэвина, завернутая в фольгированное одеяло.

С нами на борту были двое матросов из экипажа яхты. Один стоял у штурвала, другой доставал еще одно одеяло для меня.

Хадсон накинул его мне на плечи и присел передо мной на корточки:

— Ничего не повредила, когда нырнула?

— Сперва осмотри ее, — потребовала я, вцепившись замерзшими пальцами в край одеяла.

— Она с Гэвином. Я осмотрю тебя. — Он заглянул мне в глаза, сжал мое запястье, на мгновение замер и кивнул. — Воды не наглоталась?

— Вроде нет… Возможно? Все произошло слишком быстро.

У него заходили желваки.

— Не двигайся.

Он пересек палубу, сел рядом с Джунипер и осмотрел ее, пока двигатели с бульканьем оживали.

— На борту двое выживших. Направляемся обратно к пристани, — сказал один матрос в рацию.

Ответ заглушил рев двигателей, и мы двинулись, рассекая океан, прочь от яхты.

Хадсон вернулся через несколько минут, обнял меня и прижал к себе. По всему телу растекалось его тепло. Он поцеловал меня в висок.

— Боже, Алли, ты нырнула за ней!

— Даже не вздумай читать мне нотацию, — ответила я, перекрикивая рев двигателей.

— Спасибо. — Он прижал к шее мой лоб, холодный как лед. — Просто… спасибо тебе. Но, пожалуйста. Больше не надо. Но все равно спасибо. Черт, как я жалок…

— Кэролайн знает, что она была на яхте?

Вдали показалась пристань.

Хадсон покачал головой:

— Она думает, что Джун ночует у подруги, но, уверяю тебя, скоро она все выяснит. К утру нашей племяннице на ногу наденут браслет с маячком.

— Она знает, — сказала я так, чтобы услышал только он. — Она знает о Василии. Она все слышала.

Я посмотрела на нее, но Гэвин прижимал ее крохотное тельце к груди, и меня Джунипер не видела.

— Черт возьми.

Хадсон обнял меня еще крепче.

Реплика его была исчерпывающа, так что вдаваться в подробности я не стала и всю дорогу до марины просто наслаждалась его теплом.

Когда мы причалили, нас уже ждала машина скорой помощи.

* * *

Два часа и один горячий душ спустя я снова почувствовала себя человеком. Я вышла из кухни с брауни в одной руке и с бутылкой воды в другой.

— Хватит ходить за мной хвостом, — отчитала я Сэди.

В ответ она увязалась за мной в гостиную.

Гэвин подвез меня до дома час назад, когда я сказала, что и близко не подойду к отделению скорой помощи Хэйвен-Коува. С того момента, как я переступила порог, Сэди от меня не отходила. Она даже сидела на коврике в ванной, пока я принимала душ.

Спорить с собачьей интуицией бесполезно.

Я уже получила три сообщения от Хадсона. Он спрашивал, как я, и тон сообщений был далеко не радостным, поскольку я велела ему поехать с Джунипер в отделение скорой и там встретиться с Кэролайн. Я напечатала ответ на его последнее сообщение и увернулась от двух упакованных коробок, которые Энн поставила рядом с дальним креслом.

Алли:

Ем. Пью. Все хорошо.

Быть в доме одной было странновато, зато какая свобода! Остальные вернутся с приема через несколько часов.

— Иди приляг, милая, — сказала я Сэди и показала на мягкую лежанку в углу гостиной, а сама прошла через заваленную вещами прихожую, которая лишь напомнила мне о том, что лето закончилось. Как и мое время с Хадсоном.

Сердце взбунтовалось против этой мысли. Сэди смиренно вздохнула. Оглянувшись, я увидела, как она потопталась по кругу и, раздраженно засопев, рухнула на лежанку. Сама я пошла в студию.

Я щелкнула вторым выключателем, и вместо ярких потолочных ламп, которые высвечивали недостатки, когда мы тренировались по ночам, зажглись настенные бра, осветившие студию мягким светом.

Мы. Я доела брауни и задумалась над значением этого слова. Здесь тренировались мы. Нас ломали и переделывали. И я не понимала, во что превратилась каждая из нас. Даже я сама.

Я не позвонила маме, чтобы сказать, что роль снова моя.

Поставив бутылку на пол, я подошла к месту Лины у станка. Босиком, в хлопковых пижамных штанах и майке, я стояла и искала в своем отражении хоть какие-то Линины черты. Но я не увидела ничего ни от Лины, ни от матери. Я видела лишь себя — ведущую танцовщицу любой труппы, какую бы ни захотела выбрать из стопки предложенных контрактов. Я могла бы уехать в Париж, в Сан-Франциско или вернуться в Нью-Йорк — спать в квартире, которую выбрала мама, работать в труппе, которую она боготворила, и танцевать созданную для меня роль. Вдобавок обеспечить место Еве. Мне пришлось бы каждый день видеться с Василием, зато я вернулась бы домой.

Сердце сжалось. Я потерла грудину, словно это хоть как-то облегчит боль от простой истины: что бы я ни выбрала, я окажусь вдали от Хадсона. А он со дня на день ждет приказа о переводе. В лучшем случае он окажется в Ситке, в шестистах милях от ближайшей профессиональной балетной труппы. Но, господи, как же желала ему, чтобы это сбылось, пускай разлука с ним и ранит меня в самое сердце.

В худшем случае он останется здесь, подавленный, но окруженный любящей семьей. И даже если бы я решилась остаться с ним, отбросила бы осторожность и без оглядки впустила бы его в свою жизнь, это погубило бы мою карьеру, к которой мне удалось триумфально вернуться. Ближайшая труппа находится в Бостоне.

А лучшая — в Нью-Йорке.

Ни одно решение не позволяло мне остаться с ним даже в теории.

Разве что он переведется туда, где есть своя труппа, — например, в Сан-Франциско. Но будем ли счастливы, понимая, что эти