Так бывает... - Надежда Михайловна

когда никого не было, пытал бабулю:

— Точно все нормально будет? Не получится, как я?

— Вань, откуда? У тебя по нашей линии передалось. У Любы-то все нормально!

— Родит, думаешь?

— Вань, ты как старая бабка!

— Будешь с вами бабкой — папка волнуется, мам Люба дергается...

— Вань, меня вон мамка дома одна родила без врачей — как видишь, до семидесяти доживаю.

— Ты, баб, не сравнивай, ща экология какая?

И случилось так, что мам Люба родила на три дня раньше срока. Папка был на работе, Ванька в школе. Когда посредине урока у него завибрировал телефон, и он увидел, что звонит бабуля, даже струхнул — мало ли чего. Попросился выйти, в коридоре тут же набрал номер.

— Баб, чё?

— Ванечка, Ванечка, с сестричкой тебя, мальчик.

— Как с сестричкой? Чё, уже родили?

— Да! Я только тебя проводила, как схватки начались, до роддома успели доехать, и через полчаса у нас Машенька родилась, три двести, пятьдесят сантиметров.

— Ууу, чё такая мелкая? Баб, а папка?

— Папка твой уже круги нарезает здесь.

— А вы у роддома?? Меня дождитесь, я быстро.

Заскочил в класс, негромко пояснил учительнице, что и как, та улыбнулась и кивнула, разрешая. Ванька в минуту собрался и усвистел.

У роддома счастливый папка разговаривал по телефону с мам Любой.

— Чё там? — спросил Ванька.

— Любушка, сынок прискакал! — папка отдал телефон сыну.

— Мам Люб, чё такую мелкую родила. Я думал, килограмм пять родится? Я? Конечно рад! Шучу я так, ты как? Честно, не врешь? На кого похожа? Не поняла ещё? А-а-а, не разглядела? Темненькая? Значит, на папку! Ладно, мы тебя, то есть вас — ждем домой, целуем!

— Папка, с дочкой тебя! — Сынок облапил своего любимого папку, а папка, смеясь во все горло, сказал:

— А тебя с сестричкой!

— Баб, иди в нашу кучку, — позвал её эксклюзивный внук.

Так и стояли втроем обнявшись, радостные папка, сын и бабуля. Никто и не вспоминал, что бабуля только наполовину родная. Славке она давно стала нужной и родной Сергеевной, а про Ваньку и говорить нечего.

На выписке Ванька подрастерялся, когда папка дал ему на минуточку подержать маленький сверток.

— Это чё? Она же совсем ничего не весит, Рэйка во сколько раз её тяжелее? Как её такую в руки-то брать?

Папка осторожно отогнул уголок какого-то белого кусочка материи, прикрывающего личико сестрички, и Ванька совсем растерялся:

— Какая маленькая, личико-то пол моего кулака? Папка, я прямо боюсь!

— Баб, на, подержи, мне чё-то совсем не в жилу, я опасаюсь — у меня руки-то больше, чем она вся. Ух ты, ну и кроха — Машулька-крохотулька.

Крохотулька пищала, все суетились вокруг, а Ванька ждал, когда она хоть чуть подрастет, брал её на руки только упакованную.

— Папка, как тебе не страшно её брать-то, я панически боюсь, чё-нить ей не так сделать!

Папка только пожимал плечами, говоря:

— Ты тоже не Ильей Муромцем родился, на пятьсот граммов всего больше и был!

Внук бабуле на кухне говорил:

— Баб, ты глянь, как Слава наш маляву обожает!

— Ревнуешь, Ванечка?

— Ты чё? Наоборот — радуюсь!! Он такой мягкий стал!

— Все шепчетесь? — зашел мягкий папка с Машулькой на руках.

— Да вот говорю баб Пане, что давно тебя надо было оженить и родить маляву.

Папка ухмыльнулся:

— Сам же долго выбирал мне жену-то!

А ничё путнего не попадалось!

— Вань, мать звонила, сказала...

Ванька его перебил, говоря с интонациями баб Гали...

— Приехать никак — весна началась, надо все посадить и так далее...

— Ну, примерно так! — подтвердил папка. Ванька безнадежно махнул рукой:

— Пока наша Марья замуж не соберется, так и будет со своим хозяйством, да кумовьями!!

— Вань, подержи пять минут! — папка осторожно положил спящую дочку ему на руки, и сидел какой-то растерянный Ванька, и так трогательно смотрел на спящую крошку, что у Прасковьи внутри все замерло от умиления.

— Баб, она такая смешная. Я тут ножку её померил, пол пальца моего.

— Когда ж ты подрастешь-то чуть-чуть хоть, и буду я тебя на шею сажать, и станешь ты на всех смотреть свысока??

К лету появились покупатели на бабулину квартиру, папка ездили с Ванькой показать, поговорить, то-сё — женщины оставались дома, и в июне состоялась продажа.

А сын предложил идею.

— Переехать сюда и купить большую пятикомнатную квартиру, или вон домик, как у Стасовых, чтобы всем было места много, да и воздух здесь чище, чем в Москве, баб, скажи?

— Но как же, ведь у тебя школа, у Славы работа?

— А чё школа — здесь их нет что ли? Работа — вон, дядь Юра поможет. Вы прикиньте там все — я думаю, и Машульке здесь, и Рэйке лучше будет.

Родители долго думали, прикидывали, советовались с дядь Юрой и дедами Пашей и Ноем, и решились-таки на поиски подходящего жилья здесь, в городе, тем более Антонов сразу же сказал, что с работой у Славы проблем не будет.

Дед Ной ждал внука, Константина, к августу — уже точно решили так назвать.

Стасовы-Антоновы хулиганили, подросший Арсюшка Волков от них не отставал.

Только дергалась и переживала Тома — очень уж сложная получилась беременность у Наили — токсикоз, угроза выкидыша. Айшу на все лето отвезли к бабуле в Татарию — Наиля не вылезала из больницы.

Генка сходил с ума от тревоги и переживаний за жену и дочку — уже знали, что будет девочка, чуть не влетел в большую аварию, мамка орала на него полчаса, обзывая, как всегда, дубиной и болваном.

А Генка, похудевший, с запавшими глазами, поднял на неё тоскливый взгляд.

— Это мне такое наказание за все происшедшее тогда, я точно знаю. Жалко только, что не я конкретно страдаю, а мои самые дорогие.

— А вот и понимай теперь, как это больно бывает! — припечатала Тома. — Когда твой близкий страдает, а ты мало чем можешь помочь, оно всегда больнее и сложнее.

И Генка решился... поговорить с Людой, купил розы, пошел к ней офис, подождал, пока она освободится, и попросил уделить ему немного времени. Пошли в парк, Генка внимательно вгляделся в бывшую.

— Какая ты стала! Я рад за тебя... понимаешь, Люд, я-дурак... знаю, что надо было сразу, а вот дошло только недавно.

— Ген, тебе он нужен, этот разговор? У меня к тебе ни злости, ни обиды, ничего нет, я наоборот, рада, что все так случилось, как говорится, "что Бог не делает — все к лучшему". У тебя славная жена, у меня — самый лучший муж. Что ты решил ворошить