Отблеск миражей в твоих глазах - De Ojos Verdes

ответом. Конечно, не ребенок, всё осознаю. Деньги еще можно достать бескомпромиссно, я бы привлекла обоих наших дедушек при надобности, а вот связи…

— Не дрейфь, мы тоже еще погрыземся, — подбадривает, видя, что я сникла. — Никто не сдастся просто так.

— А ваше с Зарой сватовство?.. — прикладываю пальцы к пульсирующим вискам. — Это же послезавтра…

— Расслабься, ничего страшного, родители завтра прилетают, всё пройдет по плану, но без Барса. А на помолвке зажжем…

Марк улыбается так уверенно, что я действительно успокаиваюсь. А после традиционной чашки кофе провожаю парня.

Следующие три дня проходят в схожем режиме. Барс спит, бодрствуя лишь несколько часов в сутки, в течение которых ест, принимает лекарства, уколы и… нежно тискает меня по мере своих возможностей.

На четвертый ему становится гораздо лучше, он прекрасно справляется с ванной без моей помощи, проглатывает отменную порцию завтрака и даже распускает лапы, посягая на мое тело. Но я его обламываю и привычно укладываю в постель.

Когда Таривердиев засыпает, я решаюсь сделать то, что свербит в голове со дня драки.

Пишу Миле, интересуясь здоровьем Марата. Когда она отвечает, удивляюсь, что в сообщении нет претензий ко мне. Напрашивается вывод — девочка не в курсе, кто именно обработал ее брата. Делаю еще один шаг — прошу скинуть, в какой больнице Адамов.

Получаю локацию и… вызываю туда такси.

56. Лус

— Как хорошо, что ты приехала, — Милана встречает меня на первом этаже.

Я сочувственно жму в руках ее ладошку, не обнимаю, ведь мы не так близки. Да и потом, если бы она знала правду, не была бы со мной такой любезной. Не хочу переходить черту и быть лицемерной. Поэтому молча иду за ней.

Поднимаемся на лифте и идем через длинный коридор, оказываясь будто в другом мире. Оно и ясно — платный корпус. Прямо с порога в глаза бросается разница — картины на стенах, куча медперсонала с добродушными улыбками.

Проходим десяток метров и сворачиваем за угол, Мила распахивает первую дверь.

— Он вздремнул, — огорчается. — Но будет рад тебя видеть, когда очнется. Подождешь немного?..

Дико сомневаюсь, что мое присутствие обрадует его. И пожимаю плечами, мол, а что еще остается делать.

Я хочу поговорить с ним, это не визит вежливости.

— Ты не против, если я спущусь в кафетерий минут на десять? Задолбала эта палата, давит на меня, — почти по-детски честно признается Адамова-младшая, заламывая свои ухоженные густые брови в просительном жесте. — Я принесу тебе кофе, хочешь?

— Не надо, спасибо. Иди, конечно. Я посижу.

— Мама тоже скоро должна прийти, но я вернусь раньше! Постараюсь! — это она воодушевленно обещает, уже исчезая в дверном проеме.

Я вздыхаю. Ну да, только мамочки вашей здесь и не хватает для моего полного комфорта…

Оглядываюсь. Если бы не больничная койка, помещение вполне можно было бы принять за жилую однушку, настолько хорошо здесь всё обустроено.

Игнорирую диван и приближаюсь к Марату. Левая рука загипсована и зафиксирована, чтобы он ею не шевелил. Лицо — в разы хуже, чем у Барса. Более отекшее, цветное, в корочках засохших ран. На одном ухе что-то типа повязки.

Это настолько чудовищно, что вызывает оторопь. Я думала, хуже моего отражения в зеркале после операции тогда ничего не будет… Оказывается, я просто не видела в живую избитых людей.

— Насмотрелась? — вздрагиваю, услышав внезапный вопрос в тишине.

Следом Адамов приоткрывает глаза и фокусирует на мне заторможенный взгляд.

Я ощущаю сочувствие и… злость.

— Привет. Значит, не спишь…

Он не отвечает. Сканирует с небрежной надменностью. Скорее, это эффект от его лежачего положения и слишком раздутых век, которые невозможно раскрыть полностью.

— Не думал, что муж, — делает паузу, многозначительным тоном выделяя статус Барса, — отпустит тебя сюда… Или… дай угадаю: он не в курсе.

Сухо киваю.

— А я не думала, что мне придется общаться с тобой в подобном ключе. Зачем ты это сделал, Марат? Неужели детские обиды стоили того, чтобы оказаться в таком положении?..

— Детские обиды? — парень очень удивлен. — Ты… Шахерезада, ты серьезно? Считаешь, у меня с ним какие-то гештальты?..

— Соперничество, — подтверждаю скупо. — Нездоровое.

Адамов уставляется на мое лицо в хмуром неверии.

— Надо было запереть тебя в своей комнате на празднике Милы и официально заявлять о намерениях… — мои щеки стягивает вниз от этого неожиданного откровения. — А вообще… еще там, в универе, просто запихнуть в машину и увезти, пока ты скромно отмахивалась. Тогда у меня был реальный шанс. Я знаю, что тоже нравился тебе.

Я крайне теряюсь. В тотальной растерянности автоматически опускаюсь на кровать одним бедром и озадаченно сверлю Марата недоверчивыми глазами. Это что за несвоевременные признания?

— Я даже не помню Барса в своем детстве, какие у нас с ним могут быть вопросы? То, что его мать моя мачеха, не наша с ним тема. Я не верю, что ты действительно не понимаешь, в чем кроется проблема…

— В чем? — переспрашиваю тупо.

— В тебе. В чем же еще?

— Ты напрасно пытаешься убедить меня в том, что истинная причина всей этой истории — я, — фыркаю снисходительно. — То есть, хочешь сказать, вокруг тебя закончились красивые девушки? Или те два года, что мы не общались, ты тосковал и вспоминал обо мне? Господи, что за нелепость…

— Говорю же, надо было действовать жестче. И у тебя не возникало бы никаких сомнений… Я идиот. Продолбал тебя.

— Прекрати…

Я вскакиваю и отхожу на несколько шагов, усиленно моргая. Мысли хаотично толкаются в голове.

— Прекратил, — покорно соглашается. — Теперь точно прекратил.

В голосе столько сожаления и уязвленности… и весь Адамов настолько сломленный…

Я была уверена, что у них старые счеты. Новость о том, что Марат испытывает ко мне что-то… что-то настоящее, сшибает.

— Не хочу это слышать, — шепчу испуганно.

— И зачем ты пришла?

— По-человечески просить тебя не заводить дело во имя нашей… короткой дружбы. Я не хочу, чтобы произошедшее хоть как-то отразилось на карьере Барса. На качестве его жизни. А сейчас… я не понимаю, есть ли у меня моральное право об этом говорить. Мне казалось, что я в твоей игре лишь инструмент. Но если ты честен, и всё случившееся — из-за меня, то…

Замолкаю под его горькое хмыканье.

— Даже так, во имя короткой дружбы… — тянет Адамов с напускной веселостью и выдыхает с шумом, продолжая уже совершенно иным тоном:

— Ты зря пришла, Шахерезада. Никакого дела не будет, живи спокойно.

— Но…

— Я же не тюбик какой-то заявы катать… Жаль, что ты именно так и думаешь.

— Заявление