И солнце взойдет. Он - Варвара Оськина

– А ты, похоже, тоже падка до внимания доктора Ланга. – Рене вздохнула и перевела взгляд на уже тёмную улицу, где горел единственный фонарь. – Безнадёжно, подруга. Для нас с тобой совершенно бесперспективно.

Бар встретил привычной толпой и стуком бильярдных шаров. Периодически от столов доносился смех или приглушённые ругательства, но в целом для вечера понедельника людей было мало. Рене пришла первая, а потому нерешительно замерла в дверях, прежде чем направилась к одной из ниш. По пути она безрезультатно попыталась стряхнуть капли растаявшего снега, что неожиданно повалил с заходом солнца, но бросила бесполезное дело и просто стянула озябшими пальцами тяжёлую куртку. К тому моменту, как в бар ввалились мокрые Роузи и Фюрст, в бокале Рене осталась лишь половина остывшего напрочь глинтвейна.

– Фух, прости! – шумно выдохнула подруга, опустившись рядом в одно из кресел. – Эта комиссия из старых пердунов едва не вытянула из Ала всю душу. Ему пришлось зачитывать ваши с Лангом отчёты.

Рене на мгновение застыла, а потом стиснула прохладный бокал.

– Я не знала, что сегодня новое заседание. Думала, они начнут индивидуальные допросы.

– Не-а, – пробормотала Роузи и пролистала меню. Смысла в том не было, ведь она знала его наизусть, но привычка оказалась сильнее. – Начали в полдень и вот только закончили.

Тем временем за стол уселся растрёпанный доктор Фюрст и попытался хоть как-то привести в порядок торчавшие в разные стороны рыжие пряди. Те слушались плохо, так что теперь глава анестезиологии напоминал кого-нибудь из уличных модников. Роузи хмыкнула. Рене же потупила взгляд и уткнулась в свой напиток. Она все ещё не придумала, что сказать. Однако эту проблему с потрясающей бестактностью и ошеломительной безнаказанностью решила за неё маленькая, но коварная медсестра. Шумно застонав, Роузи ударила ладонью по столу и воскликнула:

– Господи! Да скажи ты ей уже, иначе она проест в себе дырку. Смотри! – Подруга ткнула куда-то в район живота молчавшей Рене, и та невольно взглянула на себя. – Вон! Уже просвечивает.

– Роузи! – сердито оборвал её Фюрст. Он явно считал, что их разговор – не повод для веселья.

– А что? – невинно захлопала глазами Роузи и жестом заказала себе пива, а ещё пирог с малиной, взмахнув нужным рекламным буклетом. Ну а Алан, поняв, что переспорить упрямую занозу не выйдет, откашлялся и прищурился. Рене залпом осушила бокал. На всякий случай. От нервов.

– Давай сразу договоримся, – начал он. – Я ни в чем тебя не обвиняю. Ты действовала в рамках своих компетенций и умений, в то время как Энтони…

– Чем нам это грозит? – перебила Рене. Алкоголь слегка ударил в голову, и она осмелилась посмотреть в голубые глаза главы резидентуры. Фюрст тяжело вздохнул, а затем откинулся на спинку кресла.

– Вам? – тихо спросил он. – Значит, будешь настаивать на своей ошибке?

– Потому что я действительно ошиблась.

– Ты ли? А может быть, Тони, который швырнул тебя в операционную без подготовки и улетел на жёрдочку наблюдать за всем свысока?

– Ему нельзя было оперировать. С таким приступом мигрени все, что он мог, – это лежать.

– Тогда ему стоило позвать другого хирурга.

– Кого? – спросила Рене и с лёгкой улыбкой покачала головой. – Энтони лучший.

– А ты его ученица. И спрос с тебя будет, как с полноценного хирурга, – вздохнул Фюрст и запустил в волосы обе ладони, чем окончательно разлохматил прическу. – В Квебеке к вам будет очень много вопросов.

Воцарилась тяжёлая тишина, пока каждый из сидевших за столом обдумывал свои весьма мрачные мысли, разве что Роузи привычно быстро нашла утешение в чесночных гренках… которые обмакивала в ту самую засахаренную малину с заказанного пирога. Наконец, Алан глубоко вздохнул и задумчиво проговорил:

– На самом деле, у вас не так много вариантов. Либо тебя выгонят с программы, либо у Ланга будут проблемы с лицензией, и тогда мне придётся назначить другого наставника. Первое я не допущу, а вот второе…

– А второе не допустит Ланг, – неожиданно хохотнула Роузи и отсалютовала покрасневшей Рене своей полупустой кружкой.

– С чего ты так решила? – нахмурился Алан, чем заслужил демонстративное закатывание глаз.

– Да потому что всех остальных своих ассистентов он разогнал уже через месяц. А вот над Рене дрожит так, будто она ему денег должна. – Откусив чесночную гренку, Роузи решила сменить тему. – Где, кстати, наш чёрный вдовец? Плетет паутину в углу своего кабинета? Рене, вообще-то, ему телефон принесла.

– Телефон? – не понял ещё больше растерявшийся Фюрст и вопросительно посмотрел на окончательно зардевшуюся девушку. А та было укоризненно взглянула на безмятежную Роузи, но тут же почувствовала, как назло, завибрировавший карман. Быстрый взгляд на экран вызвал очередной приступ ревности, который пришлось гасить в новой порции глинтвейна. Чёртова «Лиззи» названивала целый день.

– Ага, – невнятно пробормотала тем временем Роузи. Теперь она налегала на сырные хлебцы, макая их в абрикосовый джем. Рене передёрнуло, а Алан покосился на забытый пирог и терпеливо протянул проигнорированную салфетку. – Наш Агнец Божий сегодня приютила эту космическую пьянь. А тот возомнил себя Золушкой, и во время побега разбросал свои шмотки.

– Только сотовый!

– Но почему Энтони не позвонил мне? – неожиданно спросил Фюрст и заслужил странный взгляд от Рене. Роузи же перестала жевать. Воцарилось неловкое молчание, пока каждый пытался понять, в чём и где именно его обманули. А потом Рене осторожно заметила:

– Он сказал, что вы не ответили. Так же как Дюссо и…

– Та сука из кардиологии? – снова влезла медсестра и шумно фыркнула. – Господи. Мне её рожа сегодня просто осточертела.

И словно в насмешку телефон вновь завибрировал от настойчивости рыжей Лиззи. Даже не взглянув на экран, Рене мстительно сбросила вызов, а затем подняла голову и неожиданно столкнулась с настороженным взглядом доктора Фюрста.

– Мне стоит беспокоиться об этической стороне? – негромко спросил он, а Роузи удивлённо булькнула пивом.

– Да брось! Это просто очередная пьянка. Мало ли что ему привиделось – звонил не звонил. Думаю, эта летучая мышь вообще ничего толком не помнит, – она говорила весело, почти легкомысленно, но Рене заметила брошенный в свою сторону извиняющийся взгляд. Не укрылся он и от Алана.

– Рене?

– Нет. Причин для волнения нет, – ровно ответила она, не отводя глаз.

Фюрст же нахмурился, словно спешно решал в голове сложное уравнение из трёх переменных: его собственная забота об Энтони, хорошее отношение к Рене и двусмысленность положения вверенного ему резидента. Он покрутил тарелку с терпко пахнувшим пирогом, стёр капнувший на край блюда джем и задумчиво облизнул перепачканный малиной палец. Потом ещё и