Найди сердце королевы - Фэя Моран

ноги, когда я перелезаю назад, но мне уже всё равно. Руки Гая перехватывают меня под мышками, помогая сесть, а потом усаживают на сиденье. Теперь я лежу на спине, а Гай нависает надо мной сверху.

– Сейчас мы будем ближе, чем в тот вечер и в то утро, – шепчет он мне в ухо. – Признаю, ты победила в этой игре. Ты говорила, что не можешь сдерживаться. Кажется, сегодня сдержаться не смогу и я.

Его дыхание касается моей шеи, и я взбудоражена этими сладкими ощущениями.

В машине темно, но я вижу его глаза, направленные в мою сторону, вижу его руки по обе стороны от моего лица, вижу, как красиво смотрятся в полумраке его губы. Я хочу прильнуть к ним и забыть о том, что существую как отдельный человек. Мне хочется слиться с ним воедино.

Руки Гая осторожно раздвигают мне ноги.

– Что ты собираешься делать? – Я уже задыхаюсь.

– Быть ближе к тебе, как ты этого и хотела.

А потом он прижимается своим пахом к моему, и я едва не умираю от резко накатившего возбуждения. Оно плывёт по моей крови, кружит мне голову. Я вцепляюсь в плечи Гая, но он вдруг хватает мои запястья и прижимает к сиденью, обездвижив меня. При этом голос в темноте говорит:

– Отдайся мне сегодня ночью полностью. Хочешь?

– Да… – выдыхаю я. – Хочу.

Я расслабляю руки, хотя и жажду снова вцепиться ими в него.

А потом Гай начинает двигаться. Он трётся между моих ног. А мне кажется, что я вот-вот потеряю сознание от новых ощущений в нижней части живота.

– Ближе ли мы сейчас, Каталина? – спрашивает он, и я слышу, как сбивается его дыхание. Он, кажется, возбуждён не меньше, чем я.

– Да… – улыбаюсь сквозь стон. – Так гораздо лучше.

С его губ слетает смешок. А потом я вижу, как он сжимает губы, стискивает зубы и прикрывает глаза, а потом вдруг роняет голову возле моего лица.

– Боже, Каталина… – хрипло стонет Гай в кожаное сиденье.

И от этого звука возбуждение у меня растёт вдвое быстрее. Я, не ожидая подобного, теперь обещаю себе, что буду заставлять Гая стонать чаще. Дыхание, касающееся кожи на моей шее, заставляет меня содрогаться, а произнесённые слова возбуждают похлеще любых прикосновений.

– Я хочу слышать тебя, моя роза, – произносит Гай, поднимая голову. Его пах всё ещё трётся о мой, заставляя меня сжимать губы и закрывать в наслаждении глаза. – Хочу слышать, как тебе приятно. Не лишай меня такого удовольствия.

Он так искусен в том, чтобы доставлять наслаждение. Боже, как он искусен в своих движениях.

Я выгибаю шею, и Гай заводит руки под мою спину, хватая меня в охапку. Он прижимается ко мне, я чувствую, что моя грудь теперь плотно прижата к его груди. А потом я испускаю стон погромче, когда чувствую более настойчивые движения между своих ног.

– Да, умница, – улыбается Гай.

Он движется быстрее. И хоть он находится в одежде, а я в тонком задранном платье, я отчётливо чувствую трущуюся об меня выпуклость. Чувствую твёрдый мужской орган сквозь два слоя ткани – его штанов и моего нижнего белья, успевшего уже полностью промокнуть. Гай вдруг запускает пальцы мне в трусики, будто проверяя что-то, а потом довольно улыбается:

– Так вот как сильно тебе это нравится. Ты уже такая влажная.

– Боже, Гай… – стону я, выгибая под ним спину. – Не останавливайся. Пожалуйста, только не останавливайся…

– Думаешь, машина достаточно романтична для этого?

– С тобой везде будет романтично, – хриплю я. – Даже сделать это в каком-нибудь гадюшном туалете.

Его лицо искажается в отвращении:

– Перебор, милая.

Я хохочу над этим, хотя его рука всё ещё у меня под нижним бельём, касается сокровенной части меня, а я приподнимаю бёдра навстречу ему. Но Гай вдруг прижимает меня к сиденью, заставляя лечь ровно.

– Не торопись. Ты должна быть достаточно возбуждена, чтобы я не сделал тебе больно.

– Думаешь, сейчас я недостаточно возбуждена? – возмущаюсь я, задыхаясь. – Я готова, Гай…

– И всё же пока рано.

Он притягивает меня за бёдра ближе к себе, хватая мои ноги за ляжки и раздвигая их сильнее. Я обхватываю ими его, чтобы не разрывать контакта, чтобы оставаться ближе. Гай снимает кольца одно за другим и откладывает на переднее сиденье. Цепочка на его шее касается моей шеи.

Стёкла машины уже запотели. За ними не видно ничего, кроме мутных бликов горящих фонарных столбов вокруг нас и света из окон. Не слышно и никаких других звуков, кроме нашего дыхания и шума крови в моих ушах.

– Скажи, что ты моя, Каталина, – шепчет Гай мне в ухо. Его рука, лишённая колец, на моей промежности.

– Я твоя, – отвечаю я громче, чем он.

– Полностью?

Он вдруг вводит один палец. Я едва не вскрикиваю, но вместо этого еле отвечаю:

– П‐полностью…

– И тебе нравится то, что я делаю сейчас с тобой?

– Д‐да… Мне оч-чень нравится… Гай, боже…

Он вводит второй палец.

Мне кажется, лёгкие сейчас разорвутся у меня в груди. Они вытеснят все остальные органы, и я лопну от заполнивших меня ощущений. Его пальцы движутся во мне вперёд-назад, а вторая его рука удерживает мои запястья прижатыми к сиденью над моей головой, не давая мне шевелиться.

Я не чувствую ничего, кроме эйфории, расползающейся по всему телу, начиная с макушки и заканчивая кончиками пальцев ног. Я извиваюсь под ним, под его руками, а он прижимается лбом к моему лбу и шепчет:

– Хочу слышать, Каталина. Не сдерживайся. Никто нас здесь не услышит.

И тогда я позволяю себе стонать громче. Я забываю о том, что мы в машине, что мы на задних сиденьях, что, вообще-то, на мне шикарное платье, которое будет выглядеть уже не так шикарно после того, что мы сейчас делаем. Гай упирается коленом в моё колено, отводя мою ногу в сторону, вытаскивает из меня пальцы, и я вижу, что они у него мокрые… А потом говорит:

– Вот сейчас ты готова.

Сквозь пелену я гляжу на то, как он отодвигается и расстёгивает ремень. Слышу характерный для этого звук. А я всё продолжаю лежать перед ним с раздвинутыми ногами, не в силах отдышаться.

– Сними… – прошу я. – Сними свою кофту. Дай мне насладиться твоим телом.

Он выполняет мою просьбу. Я с жадностью рассматриваю каждую мышцу, каждый кубик на его идеальном прессе, каждую красиво лежащую на его коже татуировку. Я опускаю взгляд ниже: туда, откуда слегка выглядывает надпись: «бездна взывает к бездне». Его штаны приспущены, на бёдрах одни чёрные боксеры.