Сара Карнаби - Под жарким солнцем Акапулько

— Эй, я просто пошутил. Не обязательно лопаться от смеха, но улыбнуться не помешало бы. — Она послушно улыбнулась, и он удовлетворенно кивнул. — У меня еще тогда возникло ощущение, что у тебя совсем неплохие задатки, и, приложив некоторые усилия, из тебя можно было бы сделать вполне приличного человека. Как поживает дядя Карл? — быстро спросил он, прежде чем она успела вскинуться на него за наглость.

— Хорошо. — Она кивнула, спуская ему последнее замечание. — В самом деле, хорошо. В данный момент путешествует по каким-то историческим местам. А что делает твоя сестра… Как ее зовут? Салли?

Он подобрал остатки гамбургера.

— Точно, Салли. У нее теперь модный бутик. Если хочешь что-то купить… — Он поспешно поднял руки и замахал ими. — Нет-нет, можешь ничего не говорить. Ты делаешь покупки только в самых дорогих и изысканных лавках, какие есть на свете.

— Кто это говорит? — Линн нервно наклонилась через стол.

— Я говорю, потому что знаю тебя. — Он нахмурился и уставился на ее одежду, в принципе, точно такую же, как и у него, спортивную, удобную для отдыха, но чем-то сильно отличающуюся. — Посмотри на себя. На первый взгляд, мы одеты одинаково — в ветровки и майки, джинсы и кроссовки, но у тебя снова на каждой вещи фирменный знак знаменитого дизайнера, и, готов поспорить, твои тряпки стоили в пять раз дороже моих.

— Ах да, я совсем забыла. — Линн откинулась с обманчивой улыбкой. — Я же беседую с королем предрассудков. В твоем присутствии надо либо носить самые дешевые шмотки, либо беспрерывно извиняться за то, что купил что-то подороже. — Она вздохнула и покачала головой. — С какой стати, собственно, я тут рассиживаюсь и спорю с незрелым подростком? Я ведь собиралась просто перекусить! Почему я не могу этого сделать, не выслушивая упреков по поводу своей одежды?

— Потому что ты не станешь делать покупки в бутике моей сестры, — пробурчал Дэвид сквозь сжатые зубы.

— Это ты утверждаешь, а не я! — вскипела она.

— Точно, но ты что, будешь покупать у моей сестры?

Линн перегнулась через стол.

— Ты часто навещаешь сестру в ее лавке?

Он кивнул.

— Даже очень часто.

— В таком случае я ни за что не переступлю ее порога, чтобы никогда, никогда, никогда больше не встретить тебя! — С этими словами она вскочила и хотела броситься к выходу.

— Никто не умеет целоваться так, как ты, — вполголоса произнес он.

Линн словно стукнулась о стеклянную стену. Очень медленно она повернула голову и уставилась на него, будто он за эти секунды превратился в космического монстра.

— Что?

Дэвид ухмыльнулся.

— Я сказал…

— Я слышала, что ты сказал, Дэвид Бакли! — Она вернулась к столу и опустилась на свое место. — Но почему ты это сказал?

— Потому что так оно и есть. — Он разглядывал ее поднос с недоеденным чизбургером. — Если ты больше не хочешь…

Она так грохнула свою тарелку на его пустую, что остатки чизбургера чуть было не шлепнулись ему на колени.

— Как ты смеешь оскорблять меня, клеймить своими дурацкими ярлыками, а когда я хочу уйти, вдруг говоришь такие вещи?

— Потому что это правда. — Он подвергнул половину чизбургера той же процедуре, что и гамбургер, в два приема покончив с ней. С наслаждением облизал кетчуп с пальцев. — За последние два года у меня хватало возможностей для сравнительного анализа техники поцелуев с девушками постарше… — Он обаятельно улыбнулся. — Говоря «постарше» я имею в виду, что они были старше меня.

— Я думаю, что любая девушка в возрасте, подходящем для поцелуев, по своему духовному развитию наверняка старше тебя. — Внутренне Линн кипела от злости, но не хотела этого показывать и еще сильнее досадовала, поскольку показывала очень явно. Она чувствовала, что щеки ее пылают, а глаза горят, и ничего не могла с собой поделать. — Почему такие возможности появились у тебя только в последние два года? Разве их не было в школе?

— Да, там тоже. — Его постепенно все больше радовало присутствие Линн. Она была не только так же хороша и сексуальна, как в Акапулько, но и умела великолепно злиться. Ему нравилось сбивать спесь с этой надменной великосветской девицы. — Кстати, в течение этих двух лет после Акапулько я всех девушек сравнивал с тобой. И ты всегда выигрывала.

Ее улыбка больше походила на оскал разъяренной волчицы.

— Вероятно, в твоих глазах это комплимент.

Дэвид энергично кивнул.

— Еще какой.

— А я, видимо, должна чувствовать себя польщенной! — Она была близка к тому, чтобы прыгнуть через стол и выцарапать ему глаза, этому нахалу.

Он уперся согнутыми в локтях руками о столешницу и придвинулся к ней так, что их разделяло расстояние шириной всего в две ладони.

— Что ж, Линн, если бы ты сказала, что в последние два года сравнивала меня с каждым из своих приятелей и я всегда оказывался на недосягаемой высоте, я бы чувствовал себя польщенным.

— Разумеется! — Она тоже наклонилась вперед, так что кончики их носов почти соприкоснулись. — Ведь ты надутый, самодовольный, инфантильный…

Его рука настолько стремительно взмыла над столом, что Линн не успела среагировать, как она оказалась у нее на затылке и о сопротивлении было поздно думать. Она попыталась отстраниться, но он легко удержал ее. Его взгляд остановился на ее губах, они оказались еще прелестнее, чем он запомнил.

— Такой красивый рот, — пробормотал он. — И способен произносить такие злые слова. — Он укоризненно покачал головой, отчего пожар внутри у Линн разгорелся еще сильнее. — К тому же это рот, который нужно целовать…

— Только посмей…

Он посмел. Прямо посреди закусочной, без малейшего стеснения, и короткое сопротивление Линн было сломлено. Картинки залитого солнцем пляжа поплыли у нее перед глазами, Дэвид на солнце, прекрасный, сильный, такой влекущий, что даже сейчас любая из ее тогдашних фантазий возбуждала ее чувственность. Его язык хозяйничал у нее во рту, и Линн готова была застонать, если бы в этот момент не раздались восторженные, хотя и жидковатые аплодисменты.

Она отпрянула, словно обжегшись о губы Дэвида, и смогла высвободиться, поскольку он так же озадаченно, как и она, смотрел на официантку за стойкой. Девушка очнулась от столбняка, вызванного скукой, и фанатично хлопала в ладоши.

Линн растерянно оглянулась по сторонам, и если ее лицо пылало так, как ей казалось, то оно должно было стать от смущения ярко-красным, если не пунцовым. То обстоятельство, что они были единственными посетителями, не очень ее утешало.

— Нет! — С этим криком Линн вскочила и выбежала из помещения. Она хотела убежать как можно дальше от этого мальчика, обладавшего пугающей способностью делать с ней все, что ему хотелось, потому что того же самого хотелось и ей. — Я понемногу схожу с ума, — бормотала она вслух, мчась по улице. — Я теряю рассудок…