Сто причин родить от меня ребенка (СИ) - Марецкая Зоя

– Ты что там, решил навеки поселиться? – эмоционирует сестра. – Забыл, что седьмого числа ты обещал быть в «Сулико»? Как ее зовут хоть?

Начинается.

Катя никак не может понять и принять, что мой новогодний загул – не случайность, а давно назревшая необходимость. И дело не в Маргарите и не в Зое. Дело-то во мне.

Я не хочу больше так жить. Я устал. Я хочу попробовать что-то новое.

Тихо шиплю в нокию, стараясь не разбудить Зайца:

– Катя, побойся Бога, когда и кому я такое обещал? Что за рабовладельческие замашки?!У меня законный отпуск до пятнадцатого числа! Законный, я подчеркиваю! В рамках трудового законодательства нашей страны! Подписанный директором ресторана, то есть лично тобой!

Она не сдается:

– Ты же знаешь, какой наплыв народа у нас в это день! Повара зашиваются, кто-то обязательно заболеет, а ты будешь прохлаждаешься не пойми где! Это же Шоба – Ахали цели, великий праздник! Службу тоже пропустишь? В монастырь не поедешь?

Грузины очень набожны, после праздничной службы у нас принято посещать какой-нибудь монастырь с подарками.

Очень сильно хочется материться, но при сестре я сдерживаюсь изо всех сил.

– Я, Екатерина Ивановна, не прохлаждаюсь, я свое законное право на отдых реализовываю! И да, ты права, пытаюсь хоть как-то свою личную жизнь реанимировать! Может она у меня в принципе быть? Сами с мамой меня терроризируете, что семьи нет и внуков нет, а потом сами же меня на амбразуру бросаете! Такими темпами их и не будет! Все! Надоело! Женюсь, кучу детей рожу и буду готовить только дома, и то по большим праздникам! Да пойми ты, ну, не могу я больше! Не дадите отпуск отгулять, мамой клянусь, напишу заявление по собственному! В Макдональдс пойду бургеры лепить!

Сестра обалдевает от такой моей ответки. Никогда я с ней раньше так не разговаривал. Все эти пять лет беспрекословно служил семейному делу, приходил в ресторан первым, уходил последним. Торчал на кухне по двенадцать часов. Варикоз в свои тридцать четыре года на ногах заработал. Зачем нужны деньги, достающиеся ценой собственного здоровья и личного счастья?

– Эй-эй-эй, Гоги, полегче! – пытается смягчить мой напор Катя. – Что там за чудо-девица такая, что ты о женитьбе и о детях заговорил? Никогда от тебя такого не слышала! У вас все серьезно? Ты с ней на какой стадии находишься: еще влюбляешься, или уже разлюбляешься? Первая неделя знакомства, или уже вторая?

Блть, чтоб я еще! Хоть раз!! С сестрой о своей личной жизни откровенничал!!!

Просто сбрасываю ее звонок. Тоже в первый раз в жизни.

Что хочу сказать. Голодать непросто. Я вон всего половину дня от еды воздерживаюсь, и уже поссорился с Катей. Внутри меня кипит раздражение.

Усилием воли привожу себя более-менее в спокойное состояние и иду в комнату. Зоя постелила мне на полу рядом со своей кроватью. Ложусь на жесткое ложе и мрачно размышляю о том, чем буду заниматься в жизни, если все-таки придется уволиться.

С деньгами проблем нет, денег у меня навалом. Я их тратить не успеваю. Помимо зарплаты шеф-повара, у меня есть доли в уставном капитале каждого из четырех ресторанов с ежеквартальными выплатами. Прожить вполне можно. Можно тряхнуть стариной и устроиться в какое-нибудь кафе барменом на вечерние часы. Именно с этой должности семнадцать лет назад я начал свою трудовую деятельность. Три года отработал. Потом во мне внезапно проснулся интерес к кулинарии, я закончил несколько профессиональных курсов, поездил по Европе, посетил пару мастер-классов в Париже, и пошло-поехало. Шеф-поваром, правда, не сразу стал. Даже моя собственная семья меня долго не воспринимали, как профессионала. Поставили шефом в «Сулико» от безысходности, больше года никак не могли хорошего спеца найти. А я «Сулико» за пять лет из скромной забегаловки в ресторан экстра-класса превратил.

А можно вообще плюнуть на все и поехать путешествовать. Я у бабки с дедом в Грузии шесть лет не был. Как стал на свою семью пахать, так и перестал ездить.

– Гош, – тихо шепчет мне со своей кровати Зоя. – Ты спишь?

После разборок с Малеевым она не знает, как ко мне относиться. Видно, что озадачил я ее. Все еще не верит мне, подозревает в чем-то, но немного оттаяла. Все-таки правильно я сделал, что позволил ей выплакаться, поделиться своей обидой. Ей физически и психологически легче стало, хоть она этого сама пока не осознает. Даже голос изменился, стал мягче и тише. С другими она по-прежнему неосознанно разговаривает командным рыком. А со мной под ручку сегодня гуляла. Красота. Того и гляди такими темпами скоро и детей делать будем. Шутка. Наверное.

Первая неделя, чувства на подъем. Я влюбляюсь.

– Не сплю. Выключить телевизор?

– Выключи. Давай поболтаем? Я тут подумала, я совсем про тебя ничего не знаю.

Ух ты, какой прогресс! Раздражение моментально уходит, я улыбаюсь. Мое внутреннее чутье насчет женщин меня никогда не подводит. Может сколько ее душе угодно драться и обзывать меня, все равно не может скрыть свой интерес. И он, надо сказать, взаимный.

– Что ты хочешь про меня знать, Заяц?

Она мнется.

– Извини, если вопрос покажется грубым, но… Почему ты постоянно ухмыляешься? Ты, даже когда в сугробе сидел, все время ржал. Это так дико смотрелось, как будто ты под наркотой был. И мимика часто у тебя очень странная.

Смеюсь.

– Все очень просто, Заяц. У меня было воспаление лицевого нерва. Остались небольшие тики, подергивания щеки и уголка губ. Когда лицо расслаблено, выглядит это немного жутковато. А когда я усмехаюсь, вроде и незаметно. Все мои знают и давно уже привыкли. Мимика странная, потому что даже когда я улыбаюсь, один уголок из-за подергиваний получается выше, чем другой. Улыбка выходит кривая. Ты присмотрись завтра при свете дня ко мне повнимательней, сама увидишь. Вот и приходится корчить из себя шута горохового, чтобы внешнее уродство не так было заметно.

Она поражена и поэтому молчит. Видно, что такое ей и в голову не приходило. Думала, что просто я идиот жизнерадостный.

Решаю воспользоваться моментом.

– Дай руку.

Она опускает вниз руку. Я немного приподнимаюсь с пола и кладу ее руку себе на правую сторону лица. На ощупь мои тики очевидны – по лицу каждые десять секунд словно пробегает рябь.

Зоя огорченно вздыхает.

– И что, никак нельзя вылечить?

Вместо ответа я, как кот, трусь щекой об ее руку. И еще и губами прикасаюсь.

– Попробуй, вдруг у тебя получится.

Флиртую. Впрочем, совершенно безобидно, в рамках приличия.

Она одергивает руку, как ошпаренная. Сразу начинает кричать на меня.

– Блин, Георгий, вот что ты за человек, а! Я к тебе по-человечески, а ты! Сказала же, что не люблю, когда чужие лапают!

Уже забыла, что сама мне руку дала!

Ее предсказуемость и вместе с тем уязвимость так очевидны мне, что я начинаю смеяться.

Моя реакция ее обескураживает.

– Чего ржешь? – грубо спрашивает она.

– По-человечески? – хохочу я. – Ты ко мне по-человечески? А по-женски совсем никак? Какая же ты потешная, Заяц. Тебе почти тридцать пять лет! А ребенка ты делать как собираешься, тоже по-человечески? Ляжешь со смиренным видом и будешь следить, чтобы мужик до тебя не дай Бог не дотронулся лишний раз?

Она злится. Очень сильно злится.

– Тебе-то какое дело? Ты что, всерьез рассчитываешь, что я С ТОБОЙ ребенка буду делать?

– А почему бы не со мной? А с кем? С Борькой? Еще с кем-нибудь из этого поселка? Или в Москве встанешь с плакатом на вокзале: «Ищу донора спермы для рождения совместного ребенка»? Посмотри на себя со стороны, ты же дикая! Даже прикоснуться к себе не даешь! Мужчины тебя боятся, по имени и отчеству называют! Зоя Павловна! Полный абзац! Какие у тебя шансы лечь в постель хоть с кем-то? Чем я-то тебе плох? А я ведь и обидеться могу, кстати! Все, уже обиделся!

Отворачиваюсь на другой бок и делаю вид, что сплю.

– Придурок ты! – ругается она.

– Придурок – разве что потому что при дуре! – не выдерживаю, огрызаюсь.