Письма в пустоту (СИ) - Ино Саша

Он держал меня за плечи, мешая двигаться и впечатывая мое тело в стол. Создавалось впечатление, он боялся, что я убегу. Ага, вот возьму и убегу… Как будто в моем положении это так легко сделать.

Винченцио не сильно церемонился, слишком резкими были его движения. Боль начинала концентрироваться между ягодиц. Какой неженкой я стал! Видимо я слишком быстро привык к ласке Диего…

Диего…

— Общественная шлюшка, — невольно процедил сквозь зубы Винченцио. Похоть владела его сознанием.

Но он был прав. Я постыдная и развратная дрянь…

С новым грубым толчком он еще сильнее вогнал в меня свой член. Я невольно вздрогнул. Мне стало по-настоящему больно. Кто бы мог подумать, что этот тихоня-малолетка обладает таким гигантским богатством между ног?!

Я скажу честно, из всех, с кем я был, Винченцио абсолютный рекордсмен по объемам хозяйства в штанах.

Черт…

Винченцио снова дернулся и на этот раз я познал его достоинство слишком глубоко. Боль стала невыносимой и такой острой, что заслезились глаза.

— Блин! Что ты делаешь? — закричал я, — Ну, нельзя же так резко!!!

— Еще не все… — прошептал Винченцио, объятый страстью.

— Нет! Хватит!

Я попытался вывернуться, но у меня ничего не вышло. Мой партнер обхватил мою голову рукой и буквально всадил в меня полностью весь половой член.

Я вскрикнул.

Омерзительно и больно…

— Надо же весь поместился, — довольно прокомментировал мой развратный собрат.

— Остановись, — прошептал я, — Мне же больно…

Винченцио упал на локти, теперь его губы были на уровне моего уха.

— Да, брось прикидываться, твой анус слишком широкий, чтобы принадлежать девственнику, — прошептал он, — Ты ведь привык обслуживать мужчин. Вот уж помоги и мне, я так долго ждал, чтобы лишиться девственности. Не буду сдерживаться! Даже если б захотел, уже не смог бы!

Он продолжал. Боль только нарастала, ведь и степень возбуждения Винченцио тоже становилась больше.

Я не стал унимать стоны, благодаря ним я хоть как-то мог отвлечься от физических мук.

— Ну, потерпи, Альентес, я уже скоро, — наконец, до Винченцио дошло, что я не играю.

Мои глаза захлопнулись, смотреть на происходящее совсем не было желания.

Диего…

Прости. Теперь ты видишь, какой я на самом деле!? Пойми же! Ты не можешь меня любить, и не прощай мне измены.

Когда Винченцио меня отпустил, я хорошенько двинул ему в челюсть.

— Да за что? — заорал он, прикрывая рукой разбитую губу, и забывая напрочь об обнаженных гениталиях.

Я нахмурил брови.

— Ты кончил в меня…

— Прости, не думал об этом! Да и ты не девочка, чтобы пугаться спермы, не залетишь, — язвительно протянул Винченцио.

— Мне неприятны чужие автографы. Ты должен был спросить…

— Нечего раздвигать ноги перед каждым встречным.

Тогда я заехал ему по уху.

— А сейчас за что???!!! — проревел монах.

— Ты был чересчур груб, так нельзя. Мне было больно. С партнерами так не поступают…

— Я думал тебе привычно и ничего с тобой не случится!

— Привычно… Вообще-то, я человек и мне тоже бывает больно… — сказал я, слезая со стола.

Каждый шаг отдавался глухой, тянущей низ живота, болью. Спина тоже ныла. Мое тело еще не пришло в себя после бурной любви Диего, а Винченцио все только обострил.

Я взглянул на мальчишку. В его глазах читалось сожаление, но больше вины и страха наказания, если я решу кому-то рассказать.

— Прости… — беспомощно прошептал он, — Тебе помочь?

— Ты уже помог, — усмехнулся я.

Я махнул ему рукой и вышел.

Боль…

Я должен был к ней привыкнуть. Теперь точно не отмыться, я поступил низко. Идти стало совсем тяжело, даже, несмотря на то, что я держался за живот, унимая столь нелепым жестом ощущение боли.

Диего, прости…

Надеюсь на этот раз достаточно оснований, чтобы ты от меня отвернулся?!

Диего, прими единственно верное решение — возненавидь меня! Прошу, ради себя, ради своего блага, пока я тебя не погубил!

Я не прощу себе, если из-за меня пострадаешь ты.

Так что лучше я тебя потеряю и оторву от сердца сейчас, нежели принесу несчастья в скором будущем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я справлюсь с болью, лучше я буду страдать, чем ты.

Но Диего… Мне так больно…

Диего! Диего… Я так люблю тебя, всю жизнь, всю свою чертову жизнь, я любил тебя. Но ради твоей жизни, я должен убить свою любовь. Прости… Прости! Прости!

Я как во сне доковылял до лавки, и упал на колени. Моя голова безвольно опустилась на сидение, а кулаки стучали по нему, будто в спасительную дверь. Глухой отзвук досок скрывал пустоту.

Слезы сами хлынули из глаз. Как давно я не плакал… после Гарсии ни разу.

Но сегодня можно, ведь я предал тебя, Диего, я отказался от тебя… Любимый мой… Я снова тебя потерял.

Когда я очнулся, над грешной землей уже царила глубокая ночь.

Слезы давно высохли, кажется, моя истерика прошла, чего нельзя сказать о последствиях соития с Винченцио. Тело до сих пор ныло. Неприятно.

Я сел на лавку и поправил одежду, а потом и прическу.

Сигареты летели одна за другой, на каждую у меня уходило меньше времени, чем достаточно стрелки на часах, чтобы описать круг.

Неожиданный шорох за спиной не заинтересовал меня. Кто бы ни шел, мне было абсолютно наплевать.

— Альентес?! — окликнул меня тонкий и злобный голосок.

— А, Данте… — догадался я.

Когда мы учились в младших группах, мне доводилось с ним встречаться. Ничего особенного, только голос раздражающий и капризный, такой небыстро забывается.

Парень, похожий на лисицу, появился из-за деревьев. В руках у него красовался чехол с Реновацио и моя сумка, в подмышке он зажимал плюшевого медведя.

Не думал я, что в таком возрасте еще возможно играть в игрушки. Развели детский сад, честное слово. И это будущий наставник ордена?! Хотя не мне судить… Я хуже… Намного хуже, ведь на мне еще свежи следы недавнего греха.

— Вот мы и встретились лицом к лицу, — без радости заметил Данте.

Я не ответил.

— Что делаешь?

Глупый вопрос, какой смысл на него реагировать? Я промолчал.

— Я что не достоин твоего внимания?

В точку. Озвучивать я не стал.

— Какое высокомерие для простого слуги, — хмыкнул он.

И чего он так злился?

— Вот не понимаю, — прокряхтел Данте, бросая мои вещи на землю и становясь руки в бок, — Что в тебе нашел Диего? Да он буквально помешан на тебе и не замечает людей вокруг, его родных, между прочим, которым он небезразличен!

— На какой ляд тебе мои вещи? — грубо спросил я закуривая.

Данте вздрогнул, я его пугал.

— Рауль притащил, — он быстро нашелся, — А мне в доме не нужны твои грязные шмотки. Вот нес отдать, думал бросить в твоей келье, но встретил тебя раньше! И хорошо, не придется из-за тебя напрягаться и переть такую тяжесть по лестницам! Ты не заслуживаешь!!!

— Спасибо, весьма кстати, — кивнул я.

— Я это сделал не ради тебя!!! — Данте сразу вызверился.

— Я понимаю… У тебя не найдется ручки и бумаги?

— Эм?

— В твоих интересах… — кивнул я.

Порывшись во внутреннем кармане, названный брат моего возлюбленного достал огрызок карандаша и старую открытку.

— На, — небрежно кинул он.

— Спасибо.

Я быстро начал писать небольшое послание, мое первое настоящее послание тебе, Диего.

— Готово! — через минуту я протянул Данте сложенный в десять раз клочок бумаги.

— А мне к чему??? — парень от негодования аж топнул ногой.

— Я больше тебя не побеспокою и не помешаю, — я попытался улыбнуться, — Диего теперь только твой. Не буду вам мешать.

— Снова задание? — плохо скрывая радость, взвизгнул Данте.

— Да.

— Вот ты собачка Игнасио! Послушный, послушный! — злорадствовал парень.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да.

— Но я не стану передавать, обломись! — Данте самодовольно улыбнулся.

— Пожалуйста, — тихо повторил я, — Это моя последняя просьба. Мне надо объясниться с ним, не хорошо уходить без слов. Передай, там нет ничего, что могло бы помешать тебе… Наоборот…