Быстрая связь (ЛП) - Эриксон Меган

Даффи опустил взгляд и сжал кулаки, но я не стал его утешать. Отец должен был понять до конца, как его дерьмовое поведение повлияло на нас с Адрианой, а утешения могли привести только к тому, что он начал бы думать, что это нормально.

— А что с тем мужчиной?

— С каким? — спросил я. — Ты о ком?

— Ну… с отцом Мики.

У меня сжалось сердце. Почему он вспомнил Люка? Я умудрился не думать о нем целых… двадцать минут. Ночь не считалась, потому что он мне приснился.

— А что с ним?

— Ты вроде бы говорил, что он поддерживает тебя с этими курсами.

— Да. Только поддерживал.

Повисла неловкая тишина. Лицо и шея Даффи стали малиновыми — то ли от смущения, то ли от приближения апоплексического удара.

— Вы разбежались?

— Да, — сказал я отрывисто. — В день, когда вы подрались, как пара придурков.

Его взгляд взлетел к моему лицу. Папа был в шоке.

— Этот чертов ублюдок расстался с тобой из-за меня?

Я заговорил было, потом замолчал, потом тряхнул головой. Господи. Наш разговор начал напоминать американские горки.

— Нет, пап. Я расстался с ним сам, потому что он ударил моего отца и потому что… и из-за другого. — Он выглядел таким измученным и смущенным, что я отклонился и взглянул на него. — Не беспокойся об этом. Я ценю, что ты спросил, пусть ты и продолжаешь называть меня извращенцем.

— Я называл тебя так из-за истории с парком! — возмутился он. — Мне без разницы, кто ты — гей, или би, или три, или кто там бывает еще.

— Три? — проронил я. — Пап, ты серьезно?

— Неважно. — Он гневно сплел на груди руки. — Если он подбивал тебя заниматься на людях непотребством…

— В последний раз повторяю, — перекрыл я его голос, — никто не трахался в парке!

— … значит, тебе и не надо с ним путаться! Из-за него весь район болтает о тебе бог знает что. Чертовы идиоты. Я даже не знаю, кто распустил этот слух.

— Я выяснил, кто, — произнес я и с трудом поборол искушение показать ему видео с Джоном. — И все уладил. Поэтому хватит переживать и верить всему, что наболтали тебе дураки в парикмахерской. Люк не из тех, кто занимается сексом публично.

— Откуда ты знаешь? Трахаться-то он начал рано. У него дети-подростки, а ему сколько лет? Тридцать пять?

О господи боже, неужели этот допрос никогда не закончится?

— Ему тридцать девять. Я тебе уже говорил.

— Тем более. Он для тебя слишком стар, — буркнул он. — Мне это не нравится.

— Отец…

— Я просто к тому…

Потеряв терпение, я чуть не закричал на него, но затем меня настигло сюрреалистическое прозрение. Он талдычил все это, потому что не был уверен, что Люк достоин того, чтобы я с ним встречался. Даффи Костиган пытался быть хорошим отцом.

Ха.

Мои губы дернулись.

— Пап, просто поверь… Он хороший человек. Когда пропускает людей за свои стены.

— Ты из-за этого его бросил?

— Можно и так сказать, — ответил я тихо. — Ладно… — Я помолчал. — Пойду наверну пару колбасок и ради мамы притворюсь, что все хорошо.

— Хорошо, Ники. То есть, Доминик. — Он потрепал меня по спине. — Может, однажды у тебя больше не будет нужды притворяться. Я скучаю по твоей треклятой улыбке.

Я тоже скучал по способности улыбаться, смеяться, шутить… но ее невозможно было вернуть, ведь у меня отобрали главный повод для счастья. Хотелось верить, что однажды у нас появится шанс все исправить, но я не видел, как это может случиться. Разве что в сердце кого-то из нас — или в сердцах нас обоих — произойдет перемена.

Глава 22

Люк

Я засунул зити в духовку и выставил таймер, а потом выпил адвил. Головная боль стала посещать меня чаще обычного — по мнению Джорджа, из-за того, что в последние пару недель я, как никогда, упахивался на работе. Что было правдой. Грайндр я удалил, потому что у меня портилось настроение от одного только вида иконки, а другой отдушины у меня не было.

В моей жизни больше не было никого.

Ни мужчин.

Ни женщин.

Только я сам, моя правая рука и воспоминания о Доминике, которыми был пропитан мой дом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я порадовался, что мне хватило ума приготовить зити заранее, так что теперь, когда я вернулся с работы домой, его оставалось только запечь. Решив перед душем выпить, я взял из холодильника пиво, после чего услышал за спиной тонкий писк. Я обернулся и увидел на кухне бледную Адриану. Ее светлые волосы были собраны в высокий пучок, а одета она была в широкую худи, которая явно принадлежала моему сыну. Она была босиком, и из-под растрепанных краев ее джинсов торчали пальцы с покрашенными черным ногтями.

— Здравствуйте, мистер Роулингс. Я не знала, что вы тоже дома.

Я не относился к родителям, которые испытывали потребность вести с друзьями своих детей задушевные разговоры. Но слова Доминика заставили меня переосмыслить то, как Адриана могла воспринимать мою холодность.

— Я только вернулся с работы. Учите с Микой уроки?

Она кивнула и, чуть отступив, закусила губу.

Я посмотрел на таймер духовки.

— Через сорок пять минут будет ужин. Скажи Мике, чтобы он накрыл стол и на тебя.

Она нахмурилась.

— Вы хотите, чтобы я осталась на ужин?

— Ну да.

Она прищурилась и склонила голову набок. И на мгновение стала очень похожа на Доминика. У него тоже становилось такое лицо, когда он считал, что я вру.

— Из-за моего брата? — спросила она.

Я отхлебнул пива, чтобы спрятать улыбку.

— Нет. Не из-за него. Я приглашаю тебя поужинать с нами, потому что ты — Микин друг.

Она явно не поверила мне, и я вздохнул.

— Послушай. Я стал отцом подростков впервые. И никакой инструкции к этому делу у меня нет. С моей стороны было неправильно относиться к твоей дружбе с Микой без уважения. Ты дорога ему, и я вижу, что он дорог тебе. Поэтому я предпринимаю усилие узнать тебя лучше и надеюсь, что ты воспримешь это, как предложение мира.

— Хорошо, — тихо проговорила она.

— Твой отец знает, что ты у нас?

Она покраснела и опустила лицо.

— Нет.

— А где ты сейчас по его мнению?

— В библиотеке с Микой.

— Не стоит ему врать.

— А вам не стоило бить его. — Как только у нее вылетели эти слова, она вытаращила глаза и зажала ладонями рот, словно озвучила свои мысли нечаянно.

Да, она была истинной представительнице семьи Костиганов.

Я поставил пиво на стойку и фыркнул.

— Не стоило. Ты совершенно права.

— Извините, — сказала она.

— Не извиняйся. Я не горжусь тем, что сделал. — Тот мой поступок стал последней каплей и стоил мне Доминика. — Поверь, я глубоко сожалею.

— Думаю, мой отец тоже.

Я не был святым и потому попытался выудить у нее информацию.

— Как продвигается реновация магазина?

— Вроде нормально. Расчищаем сейчас задний двор, чтобы поставить там столики для покупателей. Думаю, будет прикольно.

Это был умный ход. Интересно, кто предложил его. Доминик?

— Твой отец ладит с братом?

— Они постоянно ругаются, но сейчас хотя бы по делу. — Она наморщила нос. — Ну, вы понимаете.

— Да. — Я рискнул и задал тот вопрос, который интересовал меня больше всего: — Как Доминик?

— Знаете, вам никто не мешает позвонить ему, — отпарировала она.

— Да, — сказал я. — Да, знаю. Но я не уверен, что он этого хочет. Как он?

— Нормально. Все новогодние праздники просидел один…

Я был чудовищем. Потому что почувствовал облегчение из-за того, что он не провел их с другим.

— Он совсем никуда не выходит?

Адриана загадочно пожала плечами.

Она сообщила всего ничего, и я восхитился ее преданностью брату. Если я хотел узнать больше, у меня не было других вариантов, кроме как обратиться к нему самому. Не начал ли он с кем-то встречаться? Не передумал ли насчет курсов? И самое главное: был ли он счастлив?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И насколько я был негодяем, потому что желал, чтобы он был счастлив, но все же не до конца… ведь в его жизни отсутствовал я?