Флейта (СИ) - "Melara-sama"

– С самого первого взгляда… С первой улыбки… - я уже знал, что он скажет, и обнял его сильней. – Люблю тебя. – Без надрыва, так, как будто это безнадежно, но в тоже время правильно.

- Котёнок. – Я запустил руку в его гриву волос.

- Знаю я все. Просто должен был сказать. Вдруг ты бросишь нас, и я вообще не смогу тебя увидеть. Знаю, что не в твоем вкусе, и знаю, что ты никогда не любил прилипал, ты такой, я просто… Должен был сказать. Всю ночь готовил речь, а получилось опять абы как.

Он вдруг поднял голову и улыбнулся, вяло. Под глазами синяки, уставший. Как и все в этой комнате.

- Ты же знаешь, я всех вас люблю.

Он ухмыльнулся. И снова вжался в меня.

- И это тоже. Я не хочу без тебя, музыка без тебя - это как гитара с тремя струнами.

Бет поставил поднос на кровать и подал мне чашку. У них не было шока, видимо, признание Кота удивило их меньше, чем потеря моего голоса.

Я поднес чашку к губам зеленоглазого котёнка, он сделал глоток. Поморщился.

- Не любишь чай с ромашкой? – немного насмешливо спросил я.

- Ненавижу. – Уже с улыбкой ответил он.

Я знаю, ему нужно было мне это сказать. Я и раньше догадывался о его любви, но думал, что это как к музыканту, а тут…

Но это ничего не меняет в наших отношениях и в моей симпатии к нему. Он всегда был моим котёнком и останется им.

- Так, давайте выпьем и за работу. – Марс разлил виски на два пальца, как положено, и мы выпили.

- Что у нас сейчас? – спросил задумчивый Рей.

- Сейчас приводим себя в порядок и едем к Тома. Делаем несколько снимков, я надеюсь, несколько. А потом в зал на репетицию, Терри и Марио подъедут позже. Так, что еще? – я закусил губу, задумался. И даже не заметил, как они все тихо оставили нас с Ноэлем одних.

- Устал? – сел он рядом со мной.

- Только утро, а голова уже никакая, маленький.

- Ты знал, какие чувства к тебе испытывает Кот? – прислонившись к моему плечу, спросил он.

- Догадывался.

- И что теперь?

Я повернулся к нему и нежно поцеловал в пахнущие лимоном волосы.

- Ему просто нужно было это сказать, он не ждет от меня ответных чувств, но ему необходимо было признаться.

Я обнял его за талию и подтянул к себе на колени.

– А я люблю другого человека. Человека, который вошел в мою жизнь со слезами на глазах. Моего мягкого, шелковистого мышонка.

Шел тихо рассмеялся и накрыл мои губы своими нежными губами. Я тут же перехватил инициативу, а он совершенно не сопротивлялся и отдавался мне.

Нашу идиллию нарушил телефон. В общем-то, как всегда.

- Да? – оторвался я от исследования сладкого рта.

- Тони, доброе утро, как ты? – Итон был, как всегда, бодрый.

- Жутко. Но мы почти готовы отправиться к Тома на растерзание. – Ответил я.

– Иди в ванную. – Легкий поцелуй в скулу моему мальчику. Ноэль встал с моих колен и отправился в душ. А я подошел к зеркалу.

- Я подъеду где-то к девяти. Будь готов. И, Тони…

- Что? – я выглядел как-то уж совсем замучено.

- Я прошу тебя на репетиции использовать фонограмму.

Я застыл.

- Итон, ты же прекрасно знаешь, я не пою под фонограмму.

На том конце эфира вздохнули.

- Энтони, я думаю, что это единственный способ отыграть большой концерт, я уже тебе об этом не раз говорил. – Немного повышая голос. Я знаю, он нервничает.

- И не ты один. Бетховен мне уже даже запись совал. И Майлз ходит-ноет о том, что можно отыграть чисто и под фон. А что говорить о Шеле…

- Вот и прислушайся к тем людям, которые тебя любят и которым небезразлична твоя судьба. – И все, повесил трубку.

Я вздохнул.

Конечно, мы можем отыграть под фон, но это будет неуважение к фанатам нашего творчества. И самое главное - это ведь последний концерт, а я выйду к ним с фанерой. Это неприемлемо.

- Может, действительно взять фонограмму, Тони? – тихо спросил Ноэль, выйдя из ванной.

- Я не могу, малыш. Это недостойно «L'iris noir». – Я повернулся к Шелу, на нем было только полотенце, и хрустальные капельки воды медленно скользили по коже. Я не удержался и направил на него телефон – щелкнул.

- Тони? – воскликнул Ноэль. А я улыбнулся, смотря на фото на дисплее.

- Я, конечно, не Тома, но тоже знаю толк в прекрасном.

Он смущенно отвернулся к шкафу.

– И могу его увидеть. А то, что я вижу - действительно прекрасно.

- О! Великий Мираж и его мальчики! – восторгу Тома не было предела. Я старался не скривиться. Да, этот тип знает свое дело, но как же он раздражает. Тома обошел Шела, а я еле сдержался, чтобы не притянуть моего мальчика к себе.

– О! Мираж, ты не забыл, что ты мне обещал за мою работу?

- Я помню.

- Прекрасно, а теперь начнем…

Фотосессия длилась долгие четыре часа, я бы предпочел изнуряющую тренировку по танцам или репетицию в два раза дольше, чем это.

Он ставил нас в позы, раздевал, одевал, оголял и заставлял делать вещи, странные для нас, но на его взгляд - потрясающие. После четырех часов ада я прекрасно понимал Лофарго, он хоть умел срываться на Тома. Тем самым снимая стресс.

- Миражик, встань поближе к конфетке…

Я рыкнул и резко обнял Шела и впился в его губы, он ахнул, но сам, по инерции, обнял меня за шею. Вспышка еще и еще. Но мне уже было все равно.

Вся конспирация канула в Лету, но я наслаждался губами любимого человека.

- О! Это экстаз! – завопил Тома.

На мне была прозрачная рубашка и серебряные брюки, на моем мальчике все угольного цвета и пояс из цепочек. Я приподнял его ногу себе на бедро. Ноэль застонал.

Тома на заднем фоне что-то лепетал о том «что он художник, а не порно-режиссер», но снимать не перестал. Извращенец.

После этой фотосессии я был выжат как лимонная долька в мохито. Но впереди еще репетиция.

Мы приехали как раз вовремя. Лоф ругался с Вороном.