Крах всего святого (СИ) - Попов Илья В.

     – Великий магистр, конечно, остер на язык, но...

     – Великий магистр мертв.

     Признаться, эта весть была едва ли не самой последней, что Матиас ожидал услышать; от неожиданности Моро даже поперхнулся и все, что он хотел сказать далее, костью застряло у него в горле. Он в недоумении взглянул на Аль-Хайи, но тот, казалось, и не думал шутить; да и кто станет веселить подобными вещами?

     Матиас тотчас потерял интерес к находке Абдумаша, начав мерить залу большими шагами, даже позабыв о боли в ноге, пока в голове его роем завертелось с десяток мыслей. Великого магистра больше нет? Боги, возраст, конечно, берет свое, но Тома никогда не жаловался на здоровье. Хотя много кто узнавал о болячках только лежа на смертном одре... Надо бы не забыть послать соболезнования в Алый Оплот. Кого теперь выберет капитул? Хорошо бы кого-нибудь посговорчивей, но если это будет племянник Амадиу... Стоит узнать у Реджиса, кто из магистров наиболее лоялен – или жаден.

     Так. Нужно собрать мысли по порядку, а вопросы решать по мере их поступления. Для начала необходимо узнать, что вообще случилось с Тома. На миг остановившись, Моро повернулся к арраканцу, который все это время следил за ним сквозь полуприкрытые веки, прислонившись плечом к колонне.

     – Что случилось с Амадиу? Он упал с лошади и сломал шею? На него напала какая-нибудь тварь? Он подхватил хворь? Занес грязь в рану и скончался от гангрены?

     – Ни то, ни другое, ни третье, – Аль-Хайи оторвался от вещи, с хрустом потянувшись, и по лицу его скользнула легкая улыбка. – Великого магистра убил я – а точнее, заставил простаков из Мьезы сжечь Амадиу и его дружков заживо.

     Некоторое время Матиас просто смотрел прямо в темные глаза Абдумаша, глупо теребя рукав и пытаясь осмыслить то, что услышал. Когда, наконец, слова арраканца дошли до рассудка Моро, он одним прыжком – сам не ожидая от себя подобной прыти – оказался подле Аль-Хайи и схватил его за грудки. Тот даже не шелохнулся, абсолютно спокойно глядя на лицо Матиаса, что пошло красными пятнами и покрылось испариной.

     – Что?! Ты убил Амадиу?! Зачем?!

     – Он не оставил мне выбора, – пожал плечами Абдумаш, точно рассказывал о том, как раздавил надоевшую муху.

     – Как... как ты это сделал?! – срывающимся голосом произнес Матиас. – Если это какая-то шутка, то она зашла слишком...

     – Нет, мои слова – чистая правда. Думаю, их могут подтвердить, по крайней мере, с сотню свидетелей. Вы хотите знать, как мне это удалось? Надо сказать, куда легче, чем я думал, – ответил Абдумаш спокойным и даже дружелюбным тоном, будто бы разъясняя неразумному дитя, отчего дождь мокрый. – Я просто воспользовался ситуацией и в удачный момент подбросил сухого хвороста в разгорающийся костер людской ненависти – не мне вам рассказывать, что простой люд, мягко говоря, не питает особо теплых чувств к сильным мира сего, особенно к тем, кто может одним словом послать их на плаху. Они их боятся – а где есть страх, там клубится и злоба; и чувству этому зачастую достаточно лишь одной капли, чтобы оно вылилось через край, подмяв с головой того, кому не посчастливилось оказаться поблизости. К тому же, невежи готовы поверить в любую чушь, будь она произнесена в нужное время нужным голосом, даже и не зная, что на самом деле таится у них под носом.

     – Но... боги… зачем?!

     – Старик встал на моем пути, – голос Аль-Хайи приобрел настолько стальной оттенок, что чуть ли не звенел; Матиас невольно выпустил арраканца и отступил на шаг, ощущая если и не ужас, то что-то близкое к нему, – а значит и на вашем тоже. Насколько я припоминаю, Амадиу давно был для вас занозой в пальце – не вы ли сами много раз говорили мне, что управлять государством было бы куда проще без ордена и уж тем более без его нахального лидера?

     Ничего не ответив, Матиас отступил назад, присел – точнее, почти что упал – на холодные ступени и схватился за голову. Боги, это начало конца. Едва весть об убийстве великого магистра достигнет Алого Оплота – а Моро не был уверен, что этого еще не произошло – то все Мечи, как один, тотчас выступят против короны на стороне мятежников. Пускай воинов у ордена все еще меньше, чем в былые времена, но даже последний писчий Мечей умеет владеть оружием, а уж сейчас на счету каждый, кто умеет держать копье. Не стоит забывать и об Арлет – герцогиня никогда в жизни не оставит безнаказанным хотя бы неосторожный взгляд в сторону ее семьи, а уж за смерть деверя станет мстить быстро и жестоко; если орден, Гарсот и мятежники объединятся...

     И тут перед Матиасом забрезжил луч надежды. Все это произойдет лишь в том случае, если кто-то узнает о том, что Аль-Хайи был в Мьезе по его приказу. Нужно уничтожить пергамент с королевской печатью и избавиться от людей, которые сопровождали арраканца – к примеру, разослать их подальше по глухим гарнизонам, а то и вовсе за море. А что если вывернуть все так, что арраканец действовал по наущению Черного Принца? К примеру, подделать его почерк или выбить признания из Абдумаша под пытками; Матиас был уверен, что Реджису по силам и то, и это…

     – Я знаю, какие мысли крутятся у вас в голове, – нарушил тишину Аль-Хайи. Голос арраканца, эхом отдающийся от стен и потолка звучал глубоко и почти что торжественно. – Вы пытаетесь придумать, как вам выйти сухим из этой ситуации и не потерять под собою трон – к примеру, заточить меня в темницу, отдать палачам, а потом публично казнить. Или же выдать меня на растерзание Мечам, дабы они вкусили моей крови заместо вашей. Не могу сказать, что осуждаю вас – на вашем месте я бы размышлял точно так же. Но дайте мне несколько мгновений, и может быть то, что вы считаете поражением, напротив – станет вашим триумфом.

     Произнеся это, он шагнул к предмету и вытащил из-за пазухи кинжал – через миг разрезанная бечева вместе с одеялами зашуршали и упали на пол. Матиас пропустил мимо ушей почти все, что сказал ему Абдумаш и уже открыл рот, дабы позвать стражу, как невольно взглянул на предмет и замер.

     Пред ним стояло зеркало. Но оно ничего не отражало, напротив – воздух вокруг него как будто тускнел и терял краски, словно оно впитывало их в себя. Сделано украшение было из материала, коего Матиас не видал ни разу в жизни – темно-зеленого до черноты, гладкого, но испещренного сверкающими прожилками; сверху донизу вещь покрывали выпуклые символы, а сверху ее венчала голова мерзкого чудовища, настолько детально выполненная, что казалось, будто вот-вот раскроет пасть, и издаст громкий рев. Моро с шумом сглотнул и попытался оторвать взгляд, но какое бы отвращение он не испытывал при виде сей твари, вид ее одновременно и пугал, и завораживал. Наверное, именно так жалкая букашка смотрит на приближающийся с неба сапог, который сомнет ее в пыль и даже не заметит…