Сердце на льду - Анна Эйч

губ сводит с ума. Смещаюсь к уголку рта, целую щёку, шею, легонько прикусываю нежную кожу над ключицей. Сильнее прижимаю её к себе, ощущая, как дрожит её тело под моими пальцами.

– Как же я долго этого ждал, – хрипло выдыхаю и снова захватываю в плен её рот.

Мои руки пробираются под свободную футболку. Кожа горит от нетерпения, желание накрывает с головой – наконец-то я могу касаться её.

– Стой! – Зефирка внезапно отстраняется и ловит мой затуманенный взгляд. В её глазах мелькает что-то новое. – Это всё уже было?

– Было, – задыхаясь от желания, киваю и тянусь к ней снова, но она останавливает меня ладонью.

– Подожди! Мы… Мы уже целовались здесь… Вот так… – её зрачки расширяются, и только сейчас понимаю, что своими действиями пробудил у ней новые воспоминания.

– Да, мы не раз здесь целовались, – шепчу, вновь припадая к её шее, не в силах справиться с обрушившимся на меня счастьем. Она наконец-то начала вспоминать.

Сена упирается ладошками в мою грудь, отодвигая от себя. Чёрт, да что с ней такое?

– И мы спали? Мы… у нас… – её грудь вздымается в рваном дыхании, в глазах смесь испуга и осознания, – У нас был секс?

– Да, Зефирка, у нас был секс, – подтверждаю и ласково убираю упавшие пряди с её лица, пытаясь успокоить тревогу, мерцающую в её глазах.

Сена несколько секунд обдумывает мой ответ. Взгляд в пол, на меня, едва уловимая улыбка краем губ и…

Звонкая. Ошеломляющая. Пощёчина.

– Поверить не могу! – выкрикивает она, спрыгивая и выскальзывая из моих объятий. Её щёки пылают, глаза сверкают яростью. – Ты был у меня первым? – пищит в истерике. – Отвечай!

– Да, – медленно произношу я, потирая горящую щёку и поворачиваясь к ней.

– …И не сказал? Наблюдал, как я мучаюсь в догадках, и продолжал строить из себя «друга семьи»? Как ты мог? Как вы все могли? – её голос срывается. – Я забыла Олимпиаду, свадьбу сестры, а теперь выясняется, что я не помню даже, как лишилась девственности!

– Зефирка…

– Не называй меня так! – отрезает она, угрожающе выставив указательный палец. В её глазах блестят непролитые слёзы. – Я… Мне… Мне нужно на воздух! – срывается и решительно шагает к входной двери.

– Уже поздно, я не отпущу тебя одну, – порываюсь за ней, но она замирает в позе воительницы.

– Не смей идти за мной!

– Но…

– Ничего со мной не случится, мы в двадцать первом веке, в охраняемом районе. Я пройдусь по кварталу и вернусь, – отрезает она и, схватив куртку, громко хлопает дверью.

Я не могу её винить в желании побыть одной. Никто из её близких или друзей не смог бы в полной мере понять её состояние, даже грёбаные психологи не до конца осознают, каково сейчас Сене. Я не пошёл за ней, позволил самостоятельно разобраться в своих чувствах и успокоиться. Но чтобы не свихнуться от тревоги, воспользовался технологиями и отследил её по геолокации.

За час точка на моём экране обошла почти весь квартал, зависла ненадолго в одной из кондитерских – так предсказуемо для неё – и вернулась к моему дому. Выйдя из приложения, я откинул телефон в сторону, открыл ноутбук и сделал вид занятости, словно не я как маньяк-сталкер следил за ней весь последний час. Сердце колотится в ожидании – что она скажет, переступив порог?

Звук хлопнувшейся двери резонирует по квартире. Слышу, как она нервно стягивает ботинки, а затем уверенные шаги приближаются ко мне. Вот она стоит передо мной: руки упёрты в бёдра, взгляд способен испепелить меня заживо.

– У нас был секс! – ещё раз заявляет она, словно выносит окончательный приговор.

Нерешительно киваю.

– Ты был во мне! – произносит она будто обвиняя.

– Можно и так сказать…

– И ты сделал это… то есть, там у меня уже всё… как бы… распаковано, да?

В нашем диалоге нет ни грамма чувственности. Она ведёт допрос так, будто планирует отчитать меня за съеденный без спроса йогурт. Воздух между нами наэлектризован, но совсем не тем напряжением, на которое я рассчитывал.

– Если ты хочешь знать, дошли ли мы до конца, то ответ положительный, – ровно отвечаю, сдерживая неуместный смех. Сейчас точно не время улыбаться, когда она в бешенстве от потерянных воспоминаний.

Я, если честно, тоже не в восторге от этой ситуации.

– Как это было? – следующий вопрос бьёт точно в цель, и я чувствую предательскую реакцию своего тела.

Открываю рот, готовясь к признанию, но Зефирка меня опережает.

– Пожалуйста, скажи, что это было отвратительно.

– Это было… отвратительно, – безжизненно повторяю за ней, не в силах придать голосу хоть каплю убедительности.

– Чёрт! – в отчаянии Сена плюхается на диван рядом со мной и зарывается пальцами в волосы. Серебристый отблеск настольной лампы играет в её растрёпанных прядях. – Ты ужасный актёр!

– Извини, мне стоило порепетировать, – отвечаю с лёгкой улыбкой, надеясь, что она больше не злится.

– Значит, ты должен повторить!

– Что повторить? – беспечно уточняю, не поспевая за хаотичным потоком её мыслей.

– Мой первый раз повторить! – вскакивает Сена, огорошивая меня своим заявлением. – Олимпиаду второй раз я выиграть не смогу, а потерять эмоциональную девственность вполне реально!

Эта безумная девушка сведёт меня в могилу. За каких-то пару часов она умудрилась меня возбудить, послать, рассмешить и раз пять шокировать до предынфарктного состояния. Я не в том возрасте, чтобы выносить такие агрессивные эмоциональные качели.

– Сена, мы можем не спешить, пока…

– Пока что? Пока не вспомню тебя? – в её голосе слышится горечь, смешанная с вызовом.

Не отвечаю, лишь трясу головой, пытаясь избавиться от накатившей усталости. Комната словно сужается, оставляя только нас двоих в пузыре недосказанности.

– Ты правда этого хочешь? – задаю последний вопрос джентльмена, перед тем как послать все условности к чертям и сделать её своей.

– А ты?

– Больше всего на свете, – не задумываясь признаюсь я.

– Тогда мне всё равно, что я тебя не помню, потому что моё тело и сердце помнят тебя слишком хорошо.

И вот мы снова дошли до точки невозврата. Делаю шаг к ней навстречу, невесомо поддеваю пальцами её розовый худи и накрываю ладонями горячую кожу. От этого прикосновения по телу пробегает электрический разряд, возвращая все чувства, которые я так старательно пытался подавить.

– Больше никаких разговоров, – приказываю, не узнавая собственный голос. – Я говорю – ты подчиняешься.

– А если нет? – в её глазах вспыхивает огненный интерес, пробуждая во мне первобытные инстинкты.

– Я буду трахать тебя, пока не отключишься.

– Мне подходит, – дерзко заявляет она, облизывая нижнюю губу.

– Девственницы так не говорят.

– Значит, я девственница лёгкого поведения.

– Мне подходит, – вторю ей и