Вернись ради меня - Коринн Майклс

– Папа опять сердится?

Я киваю:

– Да, и поэтому я не хочу, чтобы ты попадалась ему на глаза, ладненько?

На лице Хэдли мелькает разочарование, и я ощущаю его всей душой.

Как ни посмотри, я подвожу ее. Будь мои родители живы, они бы плакали, глядя на меня. Совсем не такой жизни они хотели для своей девочки.

– Хорошо, мам. Я не буду ему надоедать.

Когда я стала такой? Когда решила, что мужчине позволительно так со мной обращаться? Может, тогда, когда выходила за него замуж в надежде, что благодаря моей любви он изменится? Когда погибли родители и я остро нуждалась в том, чтобы снова обрести чувство защищенности? Тогда, когда спустя месяц после свадьбы узнала о своей беременности? Или это мое наказание за годы лжи о Хэдли, ведь я подозреваю, что она не от Кевина.

Волна вины, накрывшая меня, так сильна, что я боюсь захлебнуться.

Мне было просто хранить эту тайну, пока Коннор вновь не объявился неделю назад. Я была замужем за Кевином. Я хотела, чтобы Хэдли была нашим с ним ребенком, ведь в глубине души надеялась, что все еще наладится и Бог даст мне шанс на прощение. «Если у нас родится малыш, все будет хорошо, – думала я. – Он изменится ради этой прекрасной новой жизни, растущей внутри меня».

И на какое-то время Кевин действительно изменился. Словно вернулся тот парень, с которым я начинала встречаться в колледже. Он стал мягче и заботливее, и я задыхалась от радости.

Но горбатого только могила исправит. Спустя годы Кевин явил себя во всей красе.

Хэдли собирает вещи и направляется к задней двери.

– Можно я схожу к Коннору?

Я больше не выдержу.

– Нет, милая. Коннор взрослый, и, скорее всего, у него много дел.

– Он сказал, что я могу приходить в домик на дереве в любое время.

Не знаю, о каком домике она говорит, но, кажется, ей очень хочется туда вернуться.

– Хэдли, ты поранила руку всего неделю назад… тебе нельзя вот так носиться всюду.

– Она уже не болит, и я не буду никуда залезать.

Я не верю ей, но в то же самое время не могу продолжать спорить, иначе Кевин точно выйдет из себя.

Проклятие!

– Хорошо, где этот домик на дереве?

Хэдли улыбается:

– На его участке.

Похоже, я сама напросилась. Она слишком умна для ее же блага.

Я чуть пристальнее смотрю на свою малышку. Ее глаза того же цвета, что и у него. Мне всегда казалось, что у нее лицо Кевина, а глаза, должно быть, от кого-то из моей или его семьи. Но когда я встретила Коннора и увидела его глаза… Вселенная словно напомнила мне: Коннор может быть отцом Хэдли.

Дочка прижимает ладошки к моим щекам:

– Мне нравится Коннор. Он сильный и отвел меня домой. Еще он не стал кричать, когда нашел меня.

Да, а вот Кевин точно бы стал.

– Хэдли, как все-таки ты поранилась? Скажи мне правду, милая. Обещаю, я не буду ругаться.

Она отводит взгляд, и с ее губ срывается глубокий вздох:

– Я упала. Мне нельзя было гулять у амбара. Я сказала папе, что не полезу на чердак, но мне так хотелось посмотреть на коров. Я забралась туда, а когда услышала папу, поняла, что мне сильно влетит. Поэтому я спрыгнула, но упала на руку. Убежала, потому что знала, что он расстроится. Он всегда злится.

Я сдерживаю слезы и слабо улыбаюсь ей:

– Мне очень жаль.

– Все в порядке. Я понимаю, что он устает.

А еще он мудак. Эгоистичный. Подлый. Злой на весь мир. Вымещающий это все на мне. Но Хэдли этого говорить не стоит.

– Почему бы тебе не сбегать в еще одно свое любимое место?

Она встает из-за стола и выскальзывает на улицу.

Хэдли любит сидеть в тени большого дуба и смотреть, как вокруг прыгают солнечные зайчики. В этот момент она выглядит такой умиротворенной, как будто страх еще не омрачил ее детство.

Господь свидетель – я пыталась дать ей нормальную жизнь и любовь, но когда дело доходит до Кевина, он дает все это только тогда, когда считает, что мы заслужили.

Я задумываюсь, как бы все могло сложиться, не захлебывайся я в горе. Вышла бы я вообще замуж за Кевина? Нашла бы кого-нибудь другого? Могли бы мы с Хэдли жить на другой ферме, с другим мужчиной?

Нет, это невозможно.

Я отбрасываю эти мысли и принимаюсь за приготовление еды для Кевина, чтобы моя жизнь снова не превратилась в кошмар. Тщательно слежу за тем, чтобы добавлять только нужные продукты и не класть слишком много майонеза. Однажды и это его взбесило.

– Элли! – орет Кевин.

Я прикрываю глаза и молюсь, чтобы все получилось, а потом беру сэндвич, чипсы и нарезанный четвертинками огурчик и возвращаюсь в гостиную.

– Вот, дорогой, – говорю я с нежной непринужденностью в голосе. Чем ласковее к нему обращаешься, тем меньше яда он выплескивает в ответ. – Если ты захочешь что-нибудь еще…

– Сойдет.

Внутренне тяжко вздыхаю и сажусь рядом с ним.

Может, сегодня все будет не так плохо и этот день пройдет спокойно? Кевин не всегда бывает злым, и именно это в свое время дало мне ложную надежду. Его характер проявлялся постепенно, заставляя меня задаваться вопросом, не придумала ли я все это себе.

Но постепенно его злость набирала силу, будто снежный ком, пока не разрослась настолько, что стала сметать всех и вся на своем пути. И прежде всего – меня.

Именно такие дни самые страшные. Когда я не уверена, кто рядом со мной: муж, которого я когда-то любила, или мужчина, терзающий меня днем и ночью.

Стоит ли мне что-то сказать? Стоит ли мне подождать? Я хожу на цыпочках, боясь сделать неправильный выбор.

Кевин кусает сэндвич, и я наконец-то собираюсь с духом:

– Заметила, ты починил дверь амбара.

Он хмыкает.

– Выглядит отлично.

– Я битый час провозился, чтобы правильно ее повесить. Мой дядя был идиотом, который ни черта не соображал. Он использовал не те петли, так что удивительно, что она не упала раньше.

Дядя и тетя Кевина были чудесными людьми. После их смерти он и получил эту ферму в качестве наследства. Без них у нас и этого бы не было.

Не то чтобы я планировала жить на ферме. У меня были мечты. Одна из них включала в себя переезд в северную часть Нью-Йорка и работу на виноградниках. Именно для этого я и училась на факультете