Вернись ради меня - Коринн Майклс

что я держался за это воспоминание гораздо сильнее.

– Его нога в порядке, он восстановился, просто не годен для службы, – присоединяется Деклан.

Нет, не годен для службы и определенно не готов здесь остаться.

– Эй, ты слушаешь? – Шон тыкает в меня.

– Буду я вас, идиотов, слушать.

Он отводит взгляд и тяжело вздыхает:

– Джейкоб прав: ферме нужен работник, тебе нужно где-то жить, а у нас всех и без того забот по горло.

– А, то есть только мне больше нечем заняться?

– По сути, так и есть, – отвечает Деклан.

Теперь я припоминаю, почему терпеть не могу находиться рядом с этими тремя.

– Я в этом городе не останусь, – не сдаюсь я.

Деклан ставит пиво и поворачивается ко мне лицом.

– Да почему? Он мертв и больше ничего тебе не сделает.

– Тогда почему ты сам не хочешь остаться? – с вызовом спрашиваю я. – Хотя мы оба знаем почему, и отец тут совершенно ни при чем.

Дело в светловолосой красавице, которая тоже была на похоронах, но ушла раньше, чем Деклан попробовал с ней заговорить.

– Иди на хер, Коннор.

– Сам иди на хер, Дек! Хочешь, чтобы я торчал здесь и один разбирался со всем этим?

– Как только мы продадим ферму, никому из нас не придется сюда возвращаться, – Шон пробует сгладить конфликт. – Так будет разумнее, Коннор. Джейкобу нужно возвращаться в Голливуд, Деклану – в Нью-Йорк, у меня же сейчас в разгаре весенние сборы[8], и скоро я должен встретиться с командой в Тампе[9]. Если ты останешься, то сможешь привести ферму в порядок, ведь у тебя правда нет никаких планов.

Я слишком зол, чтобы продолжать этот спор. Братья правы: как только я подпишу документы об отставке, мне будет некуда спешить.

– Давайте просто продадим ее и выручим, сколько получится, – предлагаю я.

Шон качает головой:

– Нет. Не тогда, когда у одного из нас есть куча времени и он более чем способен довести дело до ума, чтобы мы заработали нормальные деньги. Речь идет не о паре долларов, Коннор. На кону миллионы.

Я издаю недовольный стон, потирая заднюю часть шеи.

– Я не согласен на это.

Деклан пожимает плечами так, будто ему плевать.

– Я не парюсь. Он поймет, что мы правы.

– Или что вы придурки.

Шон усмехается:

– Это мы уже слышали.

– Встреча с юристом назначена на завтра, – говорит Деклан твердым и не терпящим возражений тоном, что вызывает у меня желание сломать ему шею. – После мы решим, что будем делать. Пока же пусть Коннор кипит себе, а мы выпьем.

Я показываю братьям средний палец. Меня раздражает, что они думают, будто так хорошо меня знают. Шут с ними, потому что мысли мои заняты не только фермой, но и двумя девушками, живущими по соседству.

* * *

– Какое, на хрен, условие? О чем вы говорите? – голос Деклана становится все громче, и он пристально смотрит на юриста.

Юрист – низкий и пухлый мужчина – прикладывает платок к лысой голове.

Обожаю, когда мы с братьями заставляем людей обливаться холодным потом.

– Все предельно ясно. По сути, в завещании прописано, что для того, чтобы унаследовать ферму, каждый из вас должен прожить на ней шесть месяцев. Как только оговоренное условие будет соблюдено, вы станете полноправными владельцами и сможете ее продать.

Шон невесело усмехается:

– Этот сраный мудак даже лежа в могиле указывает нам, что делать.

– Чушь собачья! Должна же быть какая-то лазейка, – говорит Деклан.

Я чувствую его гнев.

Юрист качает головой:

– Боюсь, что нет. Он был очень… категоричен. Если вы не согласитесь, ферма будет продана, а все вырученные деньги передадут в фонд защиты детей от жестокого обращения.

– Да вы, мать вашу, издеваетесь! – вырывается у меня. – И этого хотел мужчина, который на постоянной основе бил своих четверых детей?!

Джейкоб касается моей руки:

– Он не выйдет победителем.

– Еще как выйдет, что бы мы ни сделали! – кричу я. – Если мы останемся жить на этой богом забытой ферме, мы исполним его волю. Если откажемся, тогда все деньги, которые нам причитаются, – и не говорите мне, что нам ничего не полагается после всего того ада, через который он нас протащил, – пойдут на благотворительность.

Я не могу мыслить здраво. С каждым ударом сердца гнев и отвращение все сильнее поглощают меня. Переступая порог этого офиса, меньше всего я ожидал долбаного ультиматума. Не думал, что меня заставят полгода жить в единственном месте, куда я ни при каких условиях не хотел возвращаться.

– Он думал, мы не останемся, – подает голос один из моих братьев.

– Я не останусь. Не сейчас. Не так. Я отказываюсь. Черт, да отдайте деньги на благотворительность. Может, у детишек появится шанс, которого не было у нас.

Шон встает с кресла и начинает расхаживать по комнате.

– А что произойдет, если один из нас откажется?

Юрист прочищает горло:

– Тогда вы все потеряете ферму.

Я вскидываю руки. Очень хочется что-нибудь ударить, но я тут же мысленно проклинаю себя за это желание.

Нельзя вымещать гнев при помощи кулаков. Естественно, мне приходилось драться, но всегда либо для самообороны, либо потому, что у меня не было другого выбора. Наша клятва – все для меня, и я никогда не причиню другим людям физического вреда или боли.

– Сколько у нас времени на размышления? – спрашивает Деклан.

Он самый ответственный из нас. Не сомневаюсь, что у него уже родился план, как нам с этим разобраться.

– Трое суток на решение, затем в течение тридцати дней кто-то должен поселиться на ферме, – по-деловому говорит юрист.

Деклан встает, и мы поднимаемся следом.

– Мы вернемся с решением через три дня.

5. Элли

– Хочу есть, – невнятно говорит Кевин с дивана. – Приготовь что-нибудь.

Я прикрываю глаза, сдерживаясь, чтобы не огрызнуться в ответ. Этим сделаю только хуже. Мне нужно быть мудрее и стараться не выводить его из себя, чтобы осуществить задуманное.

– Конечно, может, тебе хочется чего-нибудь особенного?

Он бросает на меня испепеляющий взгляд, уже начиная злиться.

– Еду, Элли. Я хочу еду.

В горле пересыхает, но я все же натянуто улыбаюсь в надежде его успокоить.

На кухне за столом я вижу Хэдли. Она делает домашнее задание.

– Привет, милая.

– Привет, мам.

Я приседаю рядом с ней и заправляю ее каштановые, как у меня, волосы за уши.

– Я хочу, чтобы ты поиграла на улице или посидела в комнате, хорошо?

Ее зеленые глаза внимательно изучают меня, оценивая и взвешивая в уме те вещи, о которых ни одна семилетка не