Дикая Флетчер - Кэти А. Такер

– Распутство – не мой конек, ты же знаешь.

Я либо не способна не принимать ситуацию близко к сердцу и в итоге страдаю, либо решаю, что парень мне не нравится, и в итоге испытываю сожаление.

– Кроме того, ему нравятся стройные блондинки. Приезжай сюда и переспи с ним сама.

– Да ладно. Тебе нужно восстановиться.

– Поверь мне, это не так. Я не думала о Кори ни секунды с тех пор, как оказалась здесь.

И это доказывает, что я не совершила ошибку, закончив отношения с ним.

– Хорошо! Тогда сделай это с Викингом!

– Я не буду делать этого с Викингом! – Я смеюсь, понимая, как сильно скучаю по Диане. – Я даже не знаю, с чего начать с ним.

Как женщине начать отношения с таким парнем, как Джона, который, скорее всего, посмеется над ее попытками, нежели бросит ее на кровать, как пещерный человек? У нее должен быть покрытый латунью позвоночник, чтобы попытаться.

Диана стонет.

– Тьфу. Говяжья палочка зовет меня по имени. Его голос так раздражает, что мне начали сниться кошмары. Мне пора идти. Иди и возьми этого парня. А потом позвони мне вечером. Нам нужно спланировать следующую неделю. «Калла и Ди» не могут быть просто «Ди», пока ты в отъезде, летаешь по окрестностям со своим горячим Викингом.

– Я знаю, мне жаль. Здесь все вокруг просто сумасшедшее. – «Калла и Ди» в моих мыслях отошли на второй план, как и мой бывший парень. – И нет, я не собираюсь спать с Джоной. – Убедившись в том, что нашла самую холодную воду, я захлопываю дверцу холодильника. – Это была бы плохая идея… А-а-а!

В метре от меня стоит Джона.

– Перезвоню позже, – бормочу я и нажимаю на завершение вызова.

Джона такой же красивый, каким он был прошлой ночью, ухоженный и умиротворенный во сне. Сейчас он возвышается надо мной, его челюсть стиснута, пока он пристально смотрит на меня стальными голубыми глазами, и от этого настолько же захватывает дух, насколько становится страшно. Его борода не причесана, а волосы, хотя и несколько взъерошенные, сохраняют объем, как я и задумывала.

Кажется, его это ничуть не забавляет.

Как давно он подслушивает?

Мое лицо пылает. Я пытаюсь вернуть себе самообладание, пока тянусь вниз, чтобы поднять бутылку с водой, которая выскользнула из рук от шока.

– Ты должен находиться дома, отдыхать, – произношу я, стараясь звучать непринужденно.

– Я почувствовал настоятельную потребность прийти сюда. – Его легкий голос резко контрастирует с ледяными глазами.

Мой взгляд скользит по швам на его лбу. Они должны хорошо зажить, но даже если нет, что-то подсказывает мне, что Джона сможет носить уродливый шрам и по-прежнему оставаться привлекательным.

В огромной лапе Джоны лежит аккуратно сложенный лист бумаги, который он спокойно разворачивает.

– Дорогой Джона. Это тебе за игрушечный самолетик, в который не влез мой багаж, за кражу моего багажа, за то, что не помог мне достать пиво для моего отца… – Он зачитывает свой список проступков из записки, которую я оставила, и я замираю, наблюдая за движением его изящных губ. Они выглядят слишком мягкими для тех грубых слов, которые порой из них вылетают – …за порчу обоев с утками моего отца, если это был ты…

Я все никак не могу спросить папу об этом, но что-то мне подсказывает, что Джона к этому причастен.

Его губы наконец-то складываются в улыбку. Мои глаза поднимаются, чтобы найти его взгляд… Черт, он поймал меня на том, что я любуюсь его ртом, когда он произносит последнюю строчку по памяти.

– И последнее, за то, что разбил Бетти и напугал меня до смерти.

Мое сердце колотится в груди. Я не знаю, зачем добавила эту последнюю строчку. Разумеется, это не его вина, что Бетти упала.

Так же спокойно и методично Джона сворачивает страницу и убирает ее в задний карман, натягивая тем самым серую футболку на своей груди и подчеркивая твердые изгибы, на которые я пытаюсь – и безуспешно – не смотреть.

Я хочу открутить крышку бутылки с водой, но не нахожу в себе сил.

Джона без слов выхватывает ее из моих рук. В комнате раздается звук щелкающего пластика.

– И сколько времени тебе понадобилось, чтобы набраться смелости и сделать это?

Я отбрасываю беспокойство о том, что он мог подслушать, и бросаю на него прямой обвиняющий взгляд.

– Совсем немного – после того, как я обнаружила свой багаж, спрятанный на твоем крыльце рядом с енотом.

– Да, кстати, спасибо, что покормила Бандита.

Джона возвращает мне бутылку с водой, наши пальцы касаются друг друга при обмене.

– Как давно у тебя мои вещи?

– С тех пор, как я слетал за ними в Анкоридж на следующий вечер, – непринужденно признается он, без колебаний или намека на угрызения совести.

– Но это… Ты хочешь сказать, что моя одежда лежит у тебя на крыльце с понедельника? – Я сопровождаю последнее слово шлепком по его руке.

Он вздрагивает, а затем тянется к больному плечу.

– Извини, – морщусь я, мой гнев немного утихает. – И что, ты заставил Билли врать для тебя?

– Не-а. Он понятия не имел, что я их забрал. Он изгалялся и находил отговорки, надеясь, что чемоданы найдутся.

Я качаю головой.

– Ты такой мудак.

Взгляд Джоны скользит по моим голым ключицам, задерживаясь на декоративной кружевной бретельке бюстгальтера.

– Ты ведь выжила, не так ли?

– Значит, ты пытался доказать свою точку зрения?

– Разве нет?

Я вздыхаю.

– Как раз когда ты начинал мне нравиться…

С его губ срывается громкий смех, а знающие глаза исследуют мое лицо.

– О, думаю, что сегодня я тебе нравлюсь просто невероятно.

Мои щеки снова вспыхивают. Серьезно, как много он услышал?

Я пытаюсь обойти его, отдалиться, но он плавно делает шаг вперед, в мое личное пространство, пресекая мое бегство. Заставляя мой пульс учащаться.

– Ты же знаешь, что они просто отрастут.

– К несчастью, да.

Он ухмыляется.

– К несчастью для кого?

– Для людей Аляски. Слава богу, к тому времени я уже буду далеко.

Джона тянется ко мне. Я застываю, когда его пальцы начинают перебирать пряди моих волос.

– Что ты делаешь? – настороженно спрашиваю я, несмотря на то, что мое тело реагирует на его легкое прикосновение, мурашки бегут по рукам и вдоль ключиц, перескакивая на грудь.

– Мне просто интересно, какие у тебя волосы на ощупь. Они мягкие. – Джона задумчиво хмурится. – И такие длинные. Должно быть, на их отращивание ушли годы.

– На самом деле нет. Они никогда не были короткими.

– Никогда?

Беспокойство скользит по моему позвоночнику.

– Никогда.

– Хмм… Думаю,