Несмеяна для босса - Алёна Амурская

- Остынь, шерлок, ФБР уже в курсе…

Он аж заморгал, и в этот момент где-то за спиной захрюкали над ним от сдержанного смеха две девочки из отдела менеджеров. Одна из них быстро прикрыла рот ладонью, другая уткнулась в папку, но плечи у обеих так и подпрыгивали.

Славка тогда страшно смутился, пробормотал что-то про “дела” и свалил так быстро, словно у него срочная поставка в соседнее здание. И больше про мои связки не вспоминал.

Как и большинство других любопытных, которым оказывалось достаточно один раз получить щелчок по любопытному носу.

Короленко я вижу редко и словно с другого конца мира.

Отдалённый силуэт в конце коридора, спина в тёмном пальто, тень на стене конференц-зала… иногда бывала редкая встреча у поворота, когда мы расходились на расстоянии вытянутой руки, и у меня руки в этот момент были заняты подносом с кофе.

Я даже не пытаюсь спрашивать у кого-нибудь про ту девушку из столовой.

Кто она, откуда… Сердце, как обожженное, отказывается прикасаться к этому знанию. Проще считать её новой подружкой Артура и помнить, что у курьера нет такого понятия, как ревность. У курьера есть поручения, пропуска и сигналы от Батянина, который теперь держит меня рядом, как обещал. И одновременно контролирует жизнь корпорации в тонком балансе, где одна лишняя фраза может стоить чьей-то судьбы и карьеры.

В этот календарь моих дел с самого начала плотно вписался Кирилл.

Крайне закомплексованный айтишник с припухшими от вечного недосыпа веками и неловкой походкой человека, который слишком уединенно живёт. О нём Батянин сказал на следующий день после нашей договорённости.

Этот айтишник - "двойной агент", вроде меня когда-то. Только не добровольный, а вынужденный. У Германа на подхвате все его слабые места: бабушка и младшая сестра под колпаком. У него с Батяниным каким-то чудом образовалась тонкая нитка доверия, которую нельзя тянуть - только держать.

- Не дави на него, - сказал тогда Батянин, - пусть он сам решит, насколько готов рисковать. Твоя задача психологическая. Ему надо чувствовать: его видят, его понимают и его прикроют. А родственников защитят. Иначе он захлопнется и не будет сотрудничать.

С тех пор я наблюдаю за Кириллом так, как наблюдают за человеком, которого нельзя ни спугнуть, ни оставить одного.

Он всегда выходит на обед за пару минут до толпы. Выбирает дальний стол у автомата с супами на своем восьмом “техническом” этаже и сидит там, как ученик у края парты, чтобы можно было быстро встать и уйти. Руки у него худые, движения экономные, взгляд - робкий и бегающий.

А рядом маячит неизменная, присматривающая за ним тень: один и тот же молодой прыщавый охранник с пустыми, как у Бейбарыса, глазами.

Это Вован, младший сотрудник службы безопасности с восьмого этажа, которому, к счастью, нет доступа в охранную базу без прямого разрешения руководства. И он же - третий шпион Германа. Настоящий.

Он прислоняется к стене, смотрит в телефон, но в стекле автомата супов я вижу, как его взгляд не отпускает Кирилла. И мне каждый раз хочется раздавить этот телефон каблуком.

Первый день я просто прохожу мимо, неся пачку пустых конвертов.

Во второй - “забываю” возле его подноса полотняную салфетку с тиснёным логотипом “Сэвэн”, и он, не поднимая глаз, аккуратно складывает её.

На третий - подвинув поднос, оставляю на краю стойки крошечную флешку Батянина без маркировки. Она почти сливается с металлической полосой, и всё равно через минуту флешки уже нет - исчезла, как исчезают вещи у людей, которые научились не оставлять следов. Я не разворачиваюсь. Просто дышу и чувствую лопатками взгляд охранника: он не понял, что произошло. И это хорошо.

После обеда мне выдают тонкую папку с договорами и красным штампом “СРОЧНО”. Бумага шелестит в руках, и мне нужно только одно: создать небольшой шум.

Я беспечно иду по длинному коридору восьмого этажа и держу папку на виду у вечно ошивающегося возле IT-отдела Вована. Не прячу в сумку или в подмышке. И ровно посередине прохода “спотыкаюсь” о собственные шнурки. Папка раскрывается, а документы веером рассыпаются по полу…

Идеально.

Несколько сотрудников тут же нагибаются, у кого-то на лице злорадная ухмылка:

- Вот так, мальчик, и теряются миллионы, - произносит рыжеватый юрист, подмигивая девушке из соседнего отдела бухгалтерии.

Я полузадушенно кашляю в платок, кое-как сгребаю листы… и сразу же вжимаюсь плечом в стену, пропуская мимо начальника отдела продаж Акулова Давида Олеговича[*], который презрительно изгибает бровь.

- Что за бестолочь этот курьер у генерального… - цедит под нос он достаточно громко, чтобы его услышали все. - И за что его только тут держат, позорище…

Пять шагов… десять…

И всё, очередная негативная сплетня живёт собственным дыханием. И таких уже десятки, если не больше.

Ровно через час дверь кабинета Батянина закрывается у меня за спиной. Он сидит за столом в своей привычной позе: локоть на подлокотнике, запястье прямое, пальцы неторопливо постукивают о дерево с той особой точностью, от которой у людей напротив всегда выпрямляется спина.

Его взгляд скользит по мне и останавливается на папке.

- Ты хоть понимаешь, - произносит он негромко, - что эти бумаги могли оказаться на любом столе? И что “любой стол” иногда опаснее прямого конкурента?

Прижав папку к груди, опускаю глаза и делаю виноватую складку на переносице. По легенде курьер старательный, но нервный, и это мне на руку. Я тоже по жизни нервная.

- Здесь не место рассеянности, Ян. Здесь даже курьеры обязаны думать. - Он делает паузу. - Под присмотром поработаешь. Пока что.

Я "удрученно" извиняюсь. Мы оба знаем, что на столе у Лизы, которая временно заменяет Ирину Константиновну в приемной, валяются чужие ”уши”, услышавшие всё это через навороченную гарнитуру IT-отдела. С таким микрофоном, что и сквозь дверь слышно, кто и о чём говорит.

Вряд ли она не догадывается о нашей игре, сопоставив факты. Но разумно делает вид, что ее это никак не касается. Разве что иногда слишком долго таращится в сторону Батянина с задумчиво-рассеянным видом, когда думает, что никто этого не видит.

В обратную сторону нарочно прохожу с обиженным видом мимо того места, где любит ошиваться охранник Вован. Он смотрит на меня слишком внимательно - ему отлично известно, кто я такая, от самого Германа. Что ж, пусть видит и привыкает, что я всегда рядом с Батяниным, который всё больше и больше “тяготится” этим фактом.

Я мешаю…

Я создаю неудобства.

Я