Правило Диксон - Эль Кеннеди

он явился весь красный, в соплях и совершенно униженный.

Подает голос и дедушка Шейна, говорит, что тогда-то он и понял, что «за этого белого надо держаться». По словам отца Эйприл, если мужчина готов испытать унижение перед семьей девушки, значит, он действительно ее любит.

Готова поклясться: когда тесть мистера Линдли рассказывает об этом, лицо Райана приобретает печальное выражение. Сначала я думаю, что мне привиделось, но потом он берет Эйприл за руку, и я точно виду, как она сжимает его пальцы в ответ, будто предостерегая. Тем не менее, когда Эшли произносит тост, супруги смотрят друг на друга с нескрываемой любовью.

– Тебе повезло, – шепчу я Шейну, когда официанты начинают убирать тарелки. – Я люблю свою мачеху, но иногда моему внутреннему ребенку жаль, что родители разошлись.

– Честно говоря, я даже представить не могу, что бы сделал, если бы мои развелись. Знаешь, они ведь всю жизнь задавали мне планку. Благодаря им я видел, как на самом деле выглядит любовь. – Шейн редко проявляет уязвимость, и голос у него слегка дрожит.

Такое признание не может не тронуть. Приятно видеть, с какой глубокой любовью он говорит о своих родителях, как она отражается в его глазах. У меня возникает ощущение, что на деле Шейн куда глубже, чем притворяется. Что он не просто нахальный и раздражающий хоккеист, который хочет залезть мне в трусы.

И разумеется, именно в этот момент он решает пустить все под откос, уставившись на мои сиськи.

– Хватит пялиться на мое декольте, – ворчу я.

– Ничего не могу поделать. Откуда там столько взялось? У тебя же грудь небольшая.

– Нельзя комментировать размер женской груди. Это неприлично.

– Я не сказал, что она мне не нравиться, – он медленно облизывается. – Я вообще против дискриминации. В Линдлиленде рады всем формам и размерам.

– Фу, Шейн.

Он только фыркает. Невыносимый.

После ужина начинаются танцы. Акустическую музыку сменяет другая, более оживленная, и вечеринка расходится с новой силой. Группа играет смесь блюза, кантри и соула.

На танцпол любо-дорого посмотреть, он меня так и манит. Наверное, поэтому на вечеринках я всегда чувствую себя как дома. Даже на таких, как эта, где я почти никого не знаю. Пока играет музыка, пока я крепко стою на ногах, я впишусь в любое мероприятие.

Я собираюсь вытащить Шейна потанцевать, но не успеваю – мне протягивает руку его отец.

– Не против, Диана? – улыбается он.

– Совершенно.

Мы присоединяемся к растущей кучке танцующих. Папа Шейна кладет одну руку мне на талию, другой сжимает мою ладонь, и мы начинаем бодро двигаться по танцполу. Из-за громкой музыки, болтовни вокруг и звона бокалов услышать друг друга трудно, и он склоняется к самому моему уху.

– Твое появление – интересный поворот, – подначивает он. – Ты совсем другая.

– В каком смысле?

Он пожимает плечами, крутит меня, и я замечаю, что он очень прилично переставляет ноги. Приятный сюрприз.

– А вы хорошо танцуете, лучше Шейна, – замечаю я и с ухмылкой добавляю: – Не хотите поехать со мной на соревнование вместо него?

– Определенно нет, – живо откликается он.

Я смеюсь.

– Справедливо. Это не для всех.

– До сих пор не верится, что ты затащила туда моего сына.

– Ну, он неплохо справляется, – неохотно признаю я. Меня не покидает любопытство. – Что вы имели в виду, когда сказали, что я другая?

От одного только слова «другая» во мне поднимается волна неуверенности, щемит сердце. Знаю, Райан прав. Я действительно другая. Мне так всегда казалось, и дело не только в том, что я чудачка со взрывным характером.

Я не такая, как мамина родня в Саванне, – все они считают меня слишком прямолинейной, слишком дерзкой девчонкой, испорченной Севером, считают, что я не умею быть красивой куколкой, тихой паинькой.

Я не такая, как мой младший брат – пугающе умный, твердо вознамерившийся спасти мир.

И я определенно не такая, как моя мать, которая считает, что я слишком глупа и не достойна находиться с ней в одной комнате.

Думаю, именно поэтому мне нравится, как относится ко мне папа – он видит во мне неукротимую силу, неуязвимость. Знаю, на самом деле значимо мнение одного-единственного человека – мое. Однако мне хотелось бы смотреть на себя отцовскими глазами. Он видит во мне лучшее.

– С тобой он много смеется, – говорит отец Шейна, и его хриплый голос вырывает меня из печальных размышлений.

Я невольно улыбаюсь.

– Думаю, я часто его раздражаю.

– И это тоже.

– Вот спасибо! – я делаю вид, что обиделась.

Райан улыбается.

– Ему это и нужно. Моему мальчику нужен вызов. – Его взгляд скользит по залу. – Как и всем мужчинам в семье Линдли.

Он смотрит на свою жену, которая болтает со своей сестрой и еще с несколькими женщинами (меня не успели им представить, так что я не знаю, как их зовут). В глазах Райана такая тоска, что мне становится не по себе. Он опечален. Теперь я в этом убеждена и молюсь, чтобы у родителей Шейна не было никаких проблем. Они кажутся прекрасной парой.

Райан снова кружит меня.

– А еще я заметил, что он стал гораздо свободнее, расслабился. Рядом с тобой, я имею в виду.

По сравнению с Линси? Меня так и подмывает спросить, но я сдерживаюсь. Я и так знаю ответ – я сама видела, как ведет себя Шейн в ее присутствии. В тот вечер он был таким серьезным. И держался настороженно, будто взвешивал каждое слово. Не знаю, чего он хотел добиться – впечатлить Линси или не разозлить ее ненароком, но разницу я точно заметила. Мне приятно, что такие перемены в поведении не остались незамеченными и в семье. Подозреваю, его родители все прекрасно видели.

– Вы вдвоем – хорошая пара, – говорит Райан. – Я думаю…

– Можно украсть у тебя партнершу?

А вот и Шейн.

Его отец без единой жалобы отходит в сторону, напоследок хлопнув сына по плечу. Шейн занимает его место: кладет одну руку мне на талию, притягивает ближе.

– Исполним для гостей танго? – подначиваю я.

– Только через мой труп.

Я прижимаюсь к его груди, пытаясь сдержать смех.

– И ты еще говоришь, что я – королева драмы.

Когда я поднимаю голову, взгляд Шейна снова прикован к моему декольте. Меня охватывает жар, и не только потому, что я вижу по его глазам, как он хочет видеть меня голой. С Шейном и танцевать здорово. Он высокий, а я такая маленькая, и у нас, по идее, не должно получаться, но все же получается. Мы подходим друг другу.

– Что тебе сказал папа? – с