Не с тобой. Дилогия - Gesiona

Стало тяжело дышать. Оглушенный сказанным, Нолан опустился в соседнее кресло. Даже его куцых знаний по медицине было достаточно, чтобы понять, что означал диагноз. Он едва удержался, чтобы не зажмуриться.

— Это… Это лечится? — выдавил он.

— Для нас разработали программу реабилитации. Мы как раз проходим третий курс. И есть успехи, — зачастила Ким. — Крис уже уверенно держит голову и даже иногда тянется за игрушкой. А на днях он смог ухватиться за мой палец! Это огромный прогресс для нас.

За палец. В восемь месяцев. Прогресс.

Нолан резко встал. Ким поднялась вслед за ним, прижимая к себе ребенка. Тот недовольно завозился у нее на руках, но она словно не почувствовала этого, глядя на Нолана с каким-то безнадежным отчаянием. Широко распахнутые глаза вдруг наполнились слезами.

— Я не ухожу! — процедил он. — Просто выкурю сигарету и вернусь, слышишь?

Ким кивнула.

— Если хочешь, — неуверенно сказала она, — можешь поговорить с доктором Спейси. Он наблюдает Криса с рождения и лучше меня сможет объяснить все, что с ним происходит. Если, конечно…

— Да, — перебил он ее и, стремительно развернувшись, вышел из этой уютной комнаты с почти домашней обстановкой, где так остро пахло бедой.

… Сидя на скамейке в небольшом парке, Нолан отрешенно наблюдал, как вечернее солнце неуверенно зависло над плоской крышей одного из корпусов Children’s Hospital Los Angeles, краснокирпичную стену которого украшала позитивная эмблема — огромная бабочка с разноцветными крыльями. Эта жизнерадостная бабочка была повсюду: на стенах изнутри и снаружи, на дверях, на спинках скамеек в парке, даже на униформе персонала. За короткое время, проведенное здесь, Нолан успел ее возненавидеть.

От выкуренных одна за другой сигарет тошнило и кружилась голова. Прикуривая очередную, Нолан уже битый час думал об одном и том же. Расплата. За легкомыслие и беспечность, за чужие ласки и поцелуи, которые не отверг, а наверняка принял с наслаждением и удовольствием, за неразборчивость, за предательство, за измену. И за те чувства, которые он испытал, когда узнал о ребенке, за то, что остро, до боли пожелал, чтобы его никогда не было. За то, что не ждал его, не хотел, за то, что отстранился, не принял, отверг еще до рождения. Наказание ему. Дьявольски изощренное и чудовищно несправедливое по отношению к невиновному. Его вечное отныне проклятие и боль.

Окружающие предметы вдруг раздвоились, поплыли. Нолан крепко зажмурился, смаргивая выступившие слезы. Он, привыкший легко получать от жизни желаемое, всегда ненавидел и презирал слабость. И вот сейчас, столкнувшись с ситуацией, над которой был не властен, он чувствовал себя абсолютно беспомощным, и это чувство выворачивало его наизнанку.

Вспомнилось, как сегодня в самолете он неожиданно для себя подумал, что если уж так случилось, хорошо, что Крис родился мальчиком. Что делать с девчонкой, он не представлял совершенно. А так… Он научит сына играть в футбол, как его дед. Надо думать, Итан-старший будет совсем не против, если внук пойдет по его стопам.

Нолан до хруста сжал зубы. Отшвырнув дотлевшую до фильтра сигарету, он с силой потер руками лицо, замер, глядя себе под ноги. На какие-то доли секунды тенью мелькнула мысль: уйти, уйти отсюда и больше никогда не возвращаться. Нолан встал.

Доктор Спейси оказался заведующим отделением реабилитации детской больницы Лос-Анджелеса. Указав Нолану на мягкое кресло возле журнального столика, сам он сел напротив и, положив на колени сцепленные пальцы, терпеливо ждал, пока тот соберется с мыслями и изложит причину визита.

— Я… Мое имя, — начал было Нолан, но доктор, улыбнувшись, перебил его:

— Мне известно, кто вы, мистер Хьюз. Чем могу быть полезен?

Нолан с трудом оторвал взгляд от одного из дипломов на стене и решительно произнес:

— Я отец Криса. Кристофера Броуди, — зачем-то уточнил он, хотя видел, что доктор его прекрасно понял. — И мне необходимо поговорить с вами о моем сыне.

Он ожидал каких угодно комментариев по поводу своего запоздавшего отцовства, но их не последовало.

— Насколько я понимаю, мисс Броуди уже поделилась с вами некой информацией относительно состояния Криса, — начал его собеседник, — равно как и вы сами могли убедиться в том, что у ребенка наблюдаются нарушения моторных функций вкупе с задержкой физического развития. Подобные нарушения, как правило, обусловлены органическим поражением головного мозга плода во время беременности либо в родах.

— То есть, Ким права — у Криса ДЦП? — попытался перевести с медицинского на человеческий Нолан.

Доктор замолчал и молчал довольно долго, заставляя Нолана нервничать и дергаться в нетерпении.

— Видите ли, мистер Хьюз, — наконец сказал он, — буду с вами откровенен. Мой опыт, а он у меня немалый, заставляет меня усомниться в том, что у мальчика детский церебральный паралич.

— А что же тогда? — Нолан впился глазами в малоэмоциональное лицо хозяина кабинета.

— Я склонен предполагать у Криса очень редкое генетическое нарушение — синдром Ангельмана. Его еще называют синдромом счастливой марионетки. Не слишком корректно, но отражает суть.

Нолан вспомнил улыбающееся лицо малыша, его резкие разбалансированные движения руками, словно им действительно управлял невидимый неопытный кукольник. Эти странные подергивания пугали невероятно.

— Да, вы правы, — легко прочитал доктор его мысли, — главными симптомами заболевания как раз являются частые улыбки и смех, раскоординированность движений, отставание в физическом и интеллектуальном развитии.

— И как это лечить? — спросил Нолан, уже предполагая ответ.

— Никак, — просто ответил доктор Спейси. — Если у Криса действительно болезнь Ангельмана, а это станет окончательно известно, когда придут результаты генетического анализа, тактика реабилитационных мероприятий практически не изменится. Мы купировали судорожные припадки и делаем все, чтобы восстановить, насколько это возможно, двигательные функции. Компенсаторные возможности организма в этом возрасте невероятно велики. Но… мистер Хьюз, не стоит ждать чуда. Все заболевания такого рода связаны с мутацией либо потерей генов одной из хромосом. А восстанавливать утраченные участки наша медицина пока не научилась. Ваш ребенок особенный, и ему никогда не стать таким, как другие дети. И единственное, что вы можете сделать, это принять этот факт, научиться жить с ним. Только так вы сможете помочь Крису адаптироваться в этом неприспособленном для него мире.

Нолан встал и возбужденно заходил по кабинету. Затеплившаяся было надежда, когда доктор отмел диагноз ДЦП, растаяла, словно облачко дыма.

— Как? Как это возможно принять? — проговорил он.