Бесишь меня, Ройс Таслим - Лорен Хо

Я представляю, как после всего, что случилось, буду встречать своих бывших товарищей по команде, вручать им коньки и обрабатывать их после…

– Окей, – кивает Верн, – понял, никаких коньков. А в «Граб Хаб» пойдешь? Они ищут человека, который мог бы приступить к работе прямо сейчас, в вечернюю смену.

«Граб Хаб» – это крошечное кафе-закусочная, просто уголок на территории катка, где продают старые добрые хот-доги, жирные пышные бургеры и безалкогольные напитки. Никто из моей команды никогда не стал бы там есть, даже в разгрузочные дни, когда не надо соблюдать диету. Я расправляю плечи.

– Наверное, да.

– Вот и отлично. Там можно сидеть всю смену, и значит, тебе не придется нагружать ногу. Будешь работать над своими сетами. В общем, проще простого, да еще и заплатят, – подмигивает он. – У нас будет больше времени для мозгового штурма.

И это было бы идеальным прикрытием… Я скажу Стэнли, что завязала со стендапом, и буду использовать свои смены в качестве отвлекающего маневра. Просто супер. Мне не придется признаваться во всем маме, а значит, я избавлю ее от необходимости знать о моей двойной жизни.

– Ты – лучший! – расплываюсь я в лукавой улыбке.

– Послушай, – неуверенно говорит Верн. – Мы уже давно дружим, а встречаемся вечно в этом дурацком парке с горячими фонтанами.

– Да, понимаю, это бесит, но зато здесь безлюдно и тихо.

– Ну, я хотел спросить… – лицо у него вспыхивает, – ну, знаешь, чтобы сэкономить и все такое, но при этом не умирать от жары, может, в эту субботу придешь ко мне? Тетя приготовит обед, мы поедим и поработаем над нашими полуфинальными сетами? Такой запоздалый рождественский обед в тропическом стиле, если хочешь. Ничего особенного.

– И я увижу, где ты живешь? – спрашиваю я, тронутая его приглашением.

– Мы просто встретимся не здесь, а у меня дома, не волнуйся, – бормочет Верн.

Я кладу ладонь на его руку.

– Верн, для меня это чертовски важно. До прошлой недели я даже Зи никогда к себе не приглашала. Понимаю, каково это – пригласить кого-то в свое святая святых.

Еще одна невысказанная вещь – Верн всегда откровенно рассказывал о том, в какой бедности он вырос, и, будучи человеком, который сам прошел через это, я понимаю, как трудно показать, в каких стесненных условиях ты живешь, человеку, который никогда такого не испытывал. Для этого нужно мужество, очень много мужества.

– Значит, придешь? – спрашивает он.

– Да, – мягко отвечаю я. – Да, конечно.

Глава 30

Лицо Зи, когда она слышит, что я еду к Верну порепетировать, можно вешать на стену вместо картины.

– Ты меня убиваешь, – вздыхает она. – Уверена, что это я ветреная?

– Я никогда этого не говорила.

– Знаю. Это я сказала.

Зи настаивает на том, чтобы высадить меня перед домом тети Верна для разведки, и просит написать ей, если у меня вдруг возникнут проблемы. Я закатываю глаза. Просто смешно, что Зи совсем не доверяет Верну. Как-то не очень милосердно, и я задаюсь вопросом, насколько это связано с его социально-экономическим статусом.

Верн живет в одноэтажном доме с террасой в неприглядной части Шах-Алама, «куда сбрасывается весь мусор во время ежегодных наводнений» – это его слова.

Я стучу, и дверь открывает его тетя: на ней старая футболка и грязно-красный саронг, туго стянутый на талии, а из-за некрашеных седых волос она выглядит старше своих лет.

– О, ты здесь! – восклицает она на кантонском диалекте.

Женщина отворачивается и, не сказав больше ни слова, оставляет дверь открытой. Я принимаю это за приглашение войти, что и делаю с опаской. Я осматриваю маленькую, скудно обставленную гостиную с дешевыми занавесками в цветочек, двухместным диваном из черной искусственной кожи, креслом с откидной спинкой из ротанга и крошечным обеденным столом коричневого цвета с двумя металлическими табуретками, придвинутыми к стене. На небольшой книжной полке стоят несколько фотографий в рамках, в основном Верна. Рядом устроился старый телевизор-ящик, по которому идет фильм без звука. Гостиная отделена от остальной части дома занавеской из бисера, которая раздвигается, являя взору улыбающегося Верна, одетого, как и я, в футболку и шорты.

– Привет, – говорит он, и занавеска из бисера с грохотом смыкается за его спиной. – Сюда.

Я нерешительно следую за ним через бисерную перегородку. Верн усмехается.

– Не переживай, мы просто идем на кухню, чтобы тетя могла спокойно смотреть телевизор, не мешая нам. Я не собираюсь тащить тебя в свою комнату – она только для романтических встреч.

– О, я… я… и не думала…

Лицо у меня пылает. Верн смеется. В его голосе слышится что-то, чего я не понимаю.

– Да все с тобой ясно, Агнес. Перестань пыхтеть, как паровоз, и пошли на кухню. В этом смысле ты меня не интересуешь, уж поверь.

С пылающими щеками я следую за ним в чистую, пустую кухню с бежевыми столешницами из пластика. Все остальное – бело-серого цвета, исключая маленький пластиковый горшок с желтыми цветами, тоже из пластика, которые являются единственным ярким пятном на кухне. Верн жестом приглашает меня сесть за узкий деревянный стол, накрытый белой виниловой скатертью с кружевной каймой. В углу стоят две мягкие табуретки, рядом с большой стопкой газет.

Верн ловит мой вопросительный взгляд.

– Ими классно надраивать окна до блеска, – объясняет он. – Выпьешь что-нибудь? У меня есть кипяченая вода из-под крана комнатной температуры и, – Верн широким жестом показывает на холодильник, – охлажденная кипяченая вода из-под крана.

– Охлажденную, пожалуйста.

Он возвращается с двумя стеклянными бокалами и тарелкой с разными фруктами. Я благодарю его и впиваюсь зубами в свою любимую карамболу.

Верн открывает ноутбук и загружает свой сет. Я смотрю на кучку разномастных кастрюль и сковородок на кухонном столе.

– Ты умеешь готовить?

– Да, но ничего особенного. В основном это блюда в горшочках типа лапши или риса. – Он пожимает плечами. – Кто-то должен следить за тем, чтобы мы питались правильно. Тетя с удовольствием ела бы лапшу быстрого приготовления с яйцом три раза в день, если бы я ей не мешал.

Его тетя увеличивает громкость телевизора. Я слышу, как мужчина и женщина оживленно переговариваются на кантонском диалекте. А тетя что-то бормочет, комментируя этот диалог. У меня в голове оживает воспоминание, унося меня в прошлое. Мы с мамой на такой же кухне, с такой же пластиковой столешницей, едим на ужин яйца всмятку, тосты и печеную фасоль, она откусывает маленькие кусочки, а я уплетаю за обе щеки.

– Мы с мамой когда-то тоже так питались.