Несмеяна для босса - Алёна Амурская

Лиза двигается вокруг меня быстро, без лишних слов. Она ставит передо мной кружку и тарелку, из которой я покорно беру тост, потому что это - возможность снова принадлежать реальности, а не вчерашнему дню.

- Давай, - Лиза легонько касается моего плеча. - Позавтракаем. А потом разберёмся со всем остальным.

Я неуверенно киваю. Пока что во мне есть готовность только на “позавтракаем”. Остальное… не знаю.

Дом Лизы шумит как маленькая мастерская, где одновременно происходит куча маленьких важных дел - и еда, и воодушевленные детские планы, и смех. Павлик вваливается на кухню первым, босой, с торчащими в разные стороны волосами и горящими глазами. Он тащит за собой по полу неуклюжую деревянную конструкцию на верёвочках - вчерашнего робота, который выглядит как ветвистый табурет с мечтой стать человеком.

- Эй, смотри-и! - не останавливаясь, малыш подскакивает ко мне, пока робот жалобно скрипит суставами. - Мы с Женькой его починили! Он теперь держит равновесие, почти!

- Почти, - сухо подтверждает из дверей Женька, держа в руках отвертку, как меч, и критически осматривает шатающуюся конструкцию. - Только если ты не орёшь ему в ухо.

- У него нет уха, - поспешно понижает голос Павлик. - Может, мы прикрутим ему уши из пробок, а, Жень?

- Из пуговиц, - поправляет старший.

Гриша появляется на пороге кухни, оценивая происходящее взглядом существа, у которого по праву первородства тут самые главные права. Он небрежно задевает крылом пошатнувшегося робота и, не глядя ни на кого, запрыгивает на свой подоконник.

- Гриша, не мешай! - Павлик возмущённо машет на гуся рукой. - Мы тут науку делаем!

- Науку, - повторяет Лиза с той ласковой иронией, которой у неё хватает и на детей, и на взрослых, - это вы ему вчера спотыкательную лапу приделали? Дайте сюда, посмотрю.

Она наклоняется, поднимает робота и тут же уверенно тянется за эластичным бинтом из аптечки.

- Бинт! - осеняет Женьку. - Крутое решение, мам!

- Обмотаем сустав, снимем нагрузку, - подмигивает ему Лиза, ловко орудуя бинтом. - Робот жив будет, не дёргайтесь. - Она ловко закалывает бинт шпилькой. - Всё, пациент стабилен. Идите, испытайте на ковре, а не на кафеле, прошу вас, ради моей нервной системы.

- Есть! - Женька отдает ей честь, приложив руку к голове, и Павлик с радостным визгом уносит своё чудовище обратно в зал.

Мы остаёмся вдвоём.

Лиза ставит передо мной ещё одну кружку чая и почти не смотрит - это её фирменная деликатность, когда она чувствует, что вопрос: “Ну как ты сейчас?” - это для меня всё равно что нож по стеклу.

Я уже почти верю, что день будет таким же умиротворяющим, как этот чай, когда снаружи вдруг раздаётся звук, который ломает всю красоту этого целительного утра.

Сначала слышу низкое гудение, как у большого зверя, который прячется за углом и дышит - длинно, тяжело, с металлом в груди. Потом раздается укороченное “бух” на неровном ухабе у ворот, а следом - короткий, уверенный звук тормозов.

Лиза застывает с полотенцем в руках,а меня так вообще парализует.

Из зала тотчас высовывается Павлик:

- Это что? - но Женька тянет его обратно: - Не мешай маме...

Лиза подходит к окну и осторожно отодвигает край занавески. Всего на два пальца. Замирает на секунду, другую… чуть-чуть сильнее прихватывает пальцами ткань… и я понимаю по её тихому мягкому вздоху, что там - не почтальон и не сосед с мешком картошки.

- Кто? - шепчу я дрогнувшим голосом. В горле сухо, как в пустыне.

Она оглядывается на меня - не испуганная, нет, а скорее удивлённая и взволнованная. И произносит тихо:

- Думаю, это к тебе.

Медленно поднимаюсь со стула.

Внутри такое ощущение, что меня подняли за нитку, как марионетку. Ступни на секунду примерзают к полу, но я всё равно делаю шаг, второй… и сама приподнимаю занавеску.

Перед домом стоит чёрный блестящий фольц туарег. Один из тех мрачноватых внедорожников, что выглядят как лакированные хищники. Широкий, тяжелый, слишком уверенный в себе, с зеркальным лбом лобового стекла, в котором отражается бледное зимнее небо с медленно падающими редкими снежинками.

Мотор глохнет, и на улице маленького пригородного поселка снова наступает тишина.

Сначала из приоткрывшейся дверцы появляется рука в черном рукаве строгого мужского пальто, и только потом ее обладатель целиком: высокий, широкоплечий, слишком мрачный для этого тусклого утреннего света. Мне не нужен второй взгляд, чтобы узнать его походку, стойкую и невозмутимую, как у человека, который в любую комнату входит не “посмотреть”, а сразу “решить”.

Андрей Борисович Батянин.

Мой биологический отец, который так и не признал наше родство, отлично зная об этом факте.

Лиза рядом на секунду распрямляется, как будто по стойке “смирно”, даже полотенце машинально складывает ровнее. И я вдруг замечаю её лёгкое, едва заметное волнение. Она, такая сильная и много чего познавшая на своем веку, почему-то разволновалась, как девчонка…

Но самообладание возвращается к ней быстрее, чем я успеваю об этом всерьез задуматься. Лиза на ходу сбрасывает с себя домашнюю расслабленность и надевает ту самую офисную собранность, с которой обычно приветствуют появление начальника.

- Дети, - зовёт она, не отводя взгляда от окна, - в комнату, живо, без лишних разговоров. Гриша… на место!

Женька молча сгребает топчущегося на пороге Павлика за шиворот и закрывает за собой дверь в детскую, а гусь дисциплинированно косолапит в чулан возле кухни.

Снаружи звякает открывшаяся щеколда ворот, затем раздается короткий стук.

Удар, пауза. Потом ещё раз, ровно и уверенно.

У меня внутри всё сжимается в маленький тугой ком, сердце холодным комком ударяется о рёбра, и я делаю судорожный вдох. На языке почему-то вкус железа - кажется, прикусила на нервах.

Лиза идёт отпирать дверь. А я стою на пороге кухни и вижу, как в открывшемся проёме маленькой тесной прихожей чернеет силуэт моего отца. Он не улыбается, смотрит сначала на Лизу, потом… прямо на меня.

И дом, такой живой минуту назад, будто задерживает дыхание.

Лиза окидывает нас обоих быстрым внимательным взглядом человека, который умеет в одну секунду просчитать атмосферу. И тихо, почти шёпотом, как бы не желая спугнуть хрупкую тишину, бормочет:

- Ну… пойду пока мальчишкам своим помогу. Им… э-э… как раз нужно доделать роботу лапу! - и с реактивной скоростью скрывается за дверью соседней комнаты, плотно притворив ее за собой.

Мы с Батяниным остаёмся на кухне вдвоём.