Пуговицы и кружева - Пенелопа Скай

села на нее и подтянула колени к подбородку.

– Вернусь через час, – пообещал я.

– Ладно.

Я вышел и запер комнату. Дверь стальная, Кейну ее не сломать. Мне не хотелось, чтобы он покушался на мое имущество.

Я прошел в противоположное крыло дома и увидел Кейна, стоявшего у входа. На нем был шикарный костюм, делавший его похожим на преуспевающего гражданина. Подбородок был чисто выбрит, волосы тщательно причесаны.

– Здоров, братиш. Сто лет не виделись.

– Привет, Кейн, – сказал я, изо всех сил стараясь скрыть свое недовольство.

Когда Кейн понимал, что меня раздражает его присутствие, он старался взбесить меня еще сильнее.

– Мигель сказал, что они получили первую партию товара. Понравилось.

– Еще бы.

Кейн стоял, заложив руки в карманы:

– Лучшее, что можно сыскать в мире. Никакой Боунс и рядом не стоял!

– Боунс вообще ни черта не стоит.

Если речь заходила о нашем совместном бизнесе, мы с братом еще могли общаться более или менее вежливо. У нас были общие интересы, да и работать приходилось вместе. Но стоило коснуться личного, и мы немедленно сшибались лбами. А когда мы потеряли Ванессу, все пошло еще хуже. Она была вроде скрепы, которая сплачивала нас. Она дисциплинировала нас, удерживала в рамках – вероятно, потому, что так была похожа на нашу маму.

Стоило мне подумать о Ванессе, как меня пронзала боль. Я чувствовал себя преисполненным горем. Это было настолько трудно выносить, что я загнал такие мысли в самые дальние и темные закоулки моего сознания.

– Ну… А где твоя игрушка?

– Где-где… Где надо.

Кейн заулыбался, как мальчишка:

– Что, наконец отрастил яйца и дал ей как следует?

Дал… Самое страшное, что я с ней делал, так это отшлепал. Да, заводная вещь оказалась. Как у нее краснела кожа после ремня… от одной этой мысли я едва не кончал себе в трусы.

– Ну да, можно и так сказать.

– И как она? Кричит? Плачет?

Вопрос был слишком личного характера. То, что мы делали с Пуговицей, не касалось больше никого. Она принадлежала мне, и я не собирался делиться ею с кем бы то ни было. Я даже рассказывать о ней никому не хотел.

– Ты по делу пришел?

– Ну ты олень, – отозвался Кейн. Я ждал ответа на вопрос, не обратив внимания на его гребаные подколки. – Я пришел к ней. Надо.

Пускать его даже на пушечный выстрел к моей собственности было решительно невозможно. Она была только моей.

– Вход воспрещен. Все, разговор окончен.

– Что за ху*ня? – заверещал Кейн. – Я тоже имею право мстить. И я собираюсь причинить Боунсу такие же страдания, какие причинил он мне. И поэтому надо выслать ее в жопу!

– Мы отомстим ему. Не беспокойся.

– Да мы просто теряем время. Нам скоро нужно будет передать ее тело.

Что он сказал?

– Что ты имеешь в виду?

– Боунс прислал нам весточку.

Его долгое молчание говорило о том, что Боунс жаждет расправиться с нами. Он хотел «нахлобучить» нас, и «нахлобучить» жестоко. Но он не мог выйти на наш след. Мы рассеялись по Италии и по Франции. Легче было найти иголку в стоге сена, чем нас.

– Что он хочет?

– Он предлагает нам за нее двадцать миллионов.

Хоть я и не показал виду, но сердце мое забилось о ребра. Бешенству моему не было предела: столько денег за ее возврат! Она моя. Он не сможет выкупить ее обратно. Она не продается.

– Нет, ты можешь в такое поверить? – не унимался Кейн. – Двадцать миллионов ё*аных долларов! Безумие какое-то! У нее что, пи*да волшебная или еще что-нибудь?

– Заткнись. Заткнись нахер, – угрожающе произнес я, – никто не может о ней так говорить. Только я.

– Черт тебя возьми, – вскинул бровь Кейн. – Теперь еще и ты. Да что она такое? Ну ладно, я понимаю, она та еще штучка, но не супермодель же!

– Мы не можем принять его предложение.

И точка.

– Ты что, шутишь? – удивился Кейн. – Черт возьми, мы получим эти деньги! Ты хоть представляешь, сколько это? Да, мы оба богаты, но, бляха-муха, это же куча денег! Не у каждой страны такой бюджет.

– Нет.

Она стоила гораздо больше, чем кто-либо мог заплатить.

– Вот что я думаю. – Брат потер руки. – Мы получим с него деньги и переведем их на наш счет. А затем мы отдадим ее, но предварительно сделаем ей смертельную инъекцию. А как только она окажется у него, мы расстреляем ее на месте. – Кейн ухмыльнулся от уха до уха, довольный своим планом. – Ну как тебе месть?

Но я не собирался отдавать ее. И тем более убивать. Я заключил с ней сделку и не мог нарушить данного ей обещания. Как только она полностью закроет свой долг, я отпущу ее на свободу. Но сказать об этом брату я не мог.

– Ладно, я подумаю.

– Да что тут думать?

– Мы откажемся от его предложения и не отдадим ее Боунсу. Это заставит его изойти на говно. Вот это будет месть так месть, если хочешь знать.

– Не согласен.

– Если мы откажемся отдавать ее за любые деньги, это окончательно сведет его с ума. Больше всего его раздражает беспомощность. А у него не будет никаких шансов заполучить ее обратно. И при этом он прекрасно понимает, что мы оба насилуем и пытаем ее без выходных и праздников. Так что мне кажется, это будет самое то.

– Думаю, да. Но все-таки, я считаю, мы можем поступить лучше.

– Дай мне немного времени подумать.

Я не имел ни малейшего понятия, что предпринять в данном случае. Если я отпущу ее на свободу, Кейн расценит это как личное оскорбление. Он, как и я, очень любил Ванессу. Если я лишу его возможности отомстить, он никогда не простит мне этого. И тогда конец всему – и нашему бизнесу, и семейным узам. Кейн не вынесет такого к себе отношения, даже от единственного живого члена его семьи.

– А сейчас я пойду и поставлю ее на колени и заставлю как следует пососать. Вреда это не причинит.

Нет. Ее губы отныне будут обхватывать только мой член.

– Я уже сказал тебе, что она принадлежит мне.

– Мы всегда делились друг с другом. И в этом случае я не вижу разницы.

– Разница есть, потому что она есть. – Впрочем, я не считал должным спорить. Не считал должным как-то оправдывать свое решение. Просто я знал, что он даже не приблизится к Перл. – И давай больше не будем возвращаться к этой теме.

– Да какого хрена ты так к ней прилепился? Она у