Невинная любовь - Бусе Кудун

– У тебя красивый дом, – сказала я, чтобы унять болтовню в своей голове.

– Он не был таким, пока не пришла ты, дорогой писатель.

Я начала кашлять, стараясь остановить колу, которая так и норовила брызнуть из носа. У меня появились слезы на глазах, когда напиток, который, как я утверждала, не был газированным, попал мне в нос. Динчер обошел стойку и трижды ударил меня по спине, как это делала Мина.

Он хлопнул так сильно, что в последний раз мне пришлось крикнуть: «Я в порядке!»

– Извини. Ты всегда так захлебываешься? Я пошутил, но теперь вижу, что все серьезно.

– Только когда я смущена или удивлена.

Через несколько секунд я снова поперхнулась. Динчер улыбнулся.

– И что же это было? – спросил он. Он подходил ко мне все ближе и ближе. – Ты смутилась или удивилась?

Я медленно сглотнула и на несколько секунд задержала дыхание.

– На этот раз я поперхнулась из-за чего-то другого. – Его глаза смотрели прямо мне в душу.

– Неужели?

Он положил одну руку на стойку, а другую – на мой стул, зажав меня между собой и стеной. Мой пульс участился.

Когда улыбка появилась на его губах, он наклонил голову и посмотрел мне в глаза.

– Я уже говорил тебе, что знал, что расскажу тебе все? Еще я знал, что ты придешь ко мне.

Динчер прижался к моим губам, но я не смогла ответить на его поцелуй. И не потому, что не хотела! Он мог загипнотизировать меня одним только взглядом и заставить раздеться за несколько секунд. Но существовала сила, которая была выше моих желаний, и звали ее закон подлости.

– Секунду! – Я отпрянула.

На лице Динчера появилось грустное выражение. Оно как будто говорило: «Только не это». Я поджала губы.

– Без проблем. Ты хочешь, чтобы я тебе еще что-то рассказал?

– Нет, это я должна тебе кое-что рассказать до того, как ты это увидишь.

– Что именно?

– У меня татуировка на талии.

Он вздохнул с облегчением.

– Что в этом плохого, Нисан? – спросил он смеясь. – Почему ты напрягаешься так, будто у тебя три соска?

При других обстоятельствах я бы посмеялась над его словами, но я все еще нервничала из-за надписи на талии.

– Потому что у меня странная татуировка.

– Насколько странная?

– Динчер, у меня на талии написано: «Murphy Did It»[5].

Он некоторое время молча смотрел на меня, чтобы убедиться, что я не вру. Когда Динчер понял, что я говорю правду, он громко рассмеялся.

– Ты больше не сможешь издеваться над моей фамилией! – сказал он, продолжая смеяться. – После этой татуировки у тебя нет права смеяться надо мной.

Я скрестила руки на груди и отвела глаза.

– Очень смешно, – проворчала я.

Когда Динчер перестал смеяться и положил ладонь на мою руку, я снова посмотрела на него. От смеха у него на глазах выступили слезы, и его зеленые глаза стали еще ярче, чем раньше. Помолчав немного, он спросил:

– Теперь, когда тебе больше нечего скрывать, мы можем продолжить с того места, на котором остановились?

Глава 17

Любовь – это смелость, которая помогает преодолеть все страхи

Я пыталась закончить книгу, несмотря на отсутствие издательства, которое выпустило бы ее.

Но последние три часа я торчала на кухне. Когда речь заходила о фастфуде, никто не мог сравниться со мной. Мои салаты, в которых было много заправки, по моему убеждению весьма полезные, потому что в них присутствовала зелень, тоже были неплохими. Но я не могла сказать то же самое о тефтельках, на которые потратила последние три часа.

Я поняла, что Сюзан хочет запрыгнуть на стойку, поэтому тут же прогнала ее.

– Никакой шерсти в этом блюде!

Затем я посмотрела на тефтели.

– По крайней мере, Сюзан ими заинтересовалась. Значит, они не так уж плохи, – успокоила я себя.

Быстро приняв душ и одевшись, я положила тефтели в большой контейнер. Сегодня у меня была миссия – сделать кое-кого счастливым.

Динчер! Мой любимый! Эта мысль заставила меня подпрыгнуть и захихикать. Каждый раз, когда я думала о Динчере, я волновалась. Хотелось позвонить ему и спросить, не приснилось ли мне все, что было между нами. Я так широко улыбалась, пока бродила по дому, что болели мышцы лица. Я не привыкла к тому, что мои пальцы панически скачут по сенсорному экрану от любого сообщения. Тот факт, что Динчер ничем не отличался от меня, еще больше меня радовал. Когда в последний раз я была так счастлива, что не могла сдерживаться?

Осмотрев себя в зеркале у двери в полный рост, я вышла из дома. Я знала, что должна рассказать о случившемся Мине и Эге, а не выплескивать радость на таксиста, сказав ему, что теперь я буду часто ездить этой дорогой. Мина и Эге наверняка думали, что я ушла в депрессию после неутешительных известий о моей писательской карьере. Как же они удивятся, что мои дела обстоят совсем иначе.

Когда такси остановилось перед домом, где жил Динчер, я расплатилась и вышла из машины. Я нетерпеливо топталась на месте, подпрыгивая, как маленький ребенок, когда звонила в домофон. Но Динчер не открывал. Эффект от душа, который я приняла перед выходом из дома, полностью исчез, и волосы на затылке стали мокрыми от пота. Я уже собиралась броситься в тень высоких сосен и позвонить ему, но дверь наконец открылась. Мне не терпелось увидеть, как Динчер попробует мои тефтели, хоть я и оставила часть позитивного настроя у двери, когда пыталась попасть в дом.

Лифт открылся, Рекс ждал у дверей квартиры, которую мне пришлось покинуть вчера вечером, чтобы Сюзан не осталась голодной. Я нагнулась, чтобы снять обувь, и погладила Рекса по голове. А затем позвала:

– Динчер?

Динчер с кем-то оживленно разговаривал.

Я медленно вошла в гостиную в сопровождении Рекса. На стойке стояли бутылки из-под вина. Вероятно, после того, как я ушла, он изрядно выпил. Я положила контейнер рядом с бутылками, а сама посмотрела на подушку и одеяло, разбросанные на диване. Теперь я отчетливо слышала, что он разговаривает по телефону в спальне.

– Тебе все равно, чего я хочу. Можешь вычеркнуть меня из своей жизни! Я должен был скрыть это, потому что ты вынудил меня это сделать!

Повышенный тон его голоса заставил меня разволноваться. Я подошла к двери и позвала его:

– Динчер?

Он молча открыл дверь спальни, а я просто уставилась на него, моргая. Рекс сел рядом со мной, и я поняла, что он тоже беспокоится.

Пока я ждала, когда он выйдет из комнаты, гадала, с кем он разговаривает. Единственный человек, который пришел мне в голову, – это отец. Вероятно, он обо