Правило Диксон - Эль Кеннеди

class="p1">– Не наглей. В ча-ча-ча главное – темп. Один раз ошибешься, и всему конец.

– А ты совсем не давишь.

– В начальной позиции мы стоим друг к другу лицом. Сейчас тебе надо выучить всего одно движение – шассе. Сначала перенеси вес на левую ногу. На левую, Линдли!

– Прости, я смотрел на твою ногу.

Я ставлю его руки в нужное положение: правая на моей левой лопатке, левая сжимает мою правую руку. Руки у него большие – видимо, из-за двухфутового члена. Пока мы медленно разучиваем шаги, меня окатывает волна жара, и я знаю, что дело вовсе не в теплоте тела напротив. Мне и правда пора прекратить думать о его пенисе.

Вообще я люблю ча-ча-ча. Танец быстрый и оживленный, и я чувствую себя немного ребенком. Но выражение лица у Шейна совершенно не радостное.

– Это веселый танец! – отчитываю его я. – А ты выглядишь как заключенный, вынужденный танцевать для надзирателей. Улыбнись.

Он скалится.

Я чуть не падаю от хохота и, разумеется, тут же сбиваюсь с ритма.

– Прости. Давай сначала. И прекрати смотреть на свои ноги. Мы должны постоянно поддерживать зрительный контакт. Так мы общаемся. Смотри на меня, а не на ноги.

– Но тогда как мне понять, делаю я ими то, что надо, или нет? – устало восклицает он и досадливо морщится.

– Готов? – Я заново включаю музыку и начинаю считать. – Медленный шаг вправо, быстро-быстро влево. Медленно, быстро-быстро, медленно, быстро-быстро. – Шейн наступает мне на ногу, чуть не раздавив палец, и я ору от боли. – Так, стоп. Все не так. Надо поработать над темпом, – я вздыхаю, потому что это самое сложное, особенно когда надо двигаться синхронно. – Быстрые шаги надо делать еще быстрее.

Он стонет.

– Ничего хуже со мной еще не случалось. – Он поворачивается к камере: – И не осуждайте меня.

– Нет, у нас все получится, – убеждаю его я. – Поверь мне.

Хотя в следующий раз у него выходит лучше, тело остается неподвижным, как каменная стена.

– В ча-ча-ча главное – бедра. На каждом шаге надо крутить бедрами. Вот так, – я показываю, как делать.

– Я так делать не буду.

– Еще как будешь. Когда делаешь шассе, толкайся бедром. А потом возвращай его на место, когда идешь на счет «ча-ча».

– Нет.

– Да.

– Нет.

– Всего лишь небольшое движение бедром, – уговариваю я. – У тебя получится.

Шейн ворчит.

– Я играю в хоккей. Мои бедра так не поворачиваются.

– Уверяю тебя, поворачиваются.

Я кладу руки ему на талию, потом ниже – на верхнюю часть ягодиц.

– Диксон, – в голосе его слышится веселье, – ты что творишь?

– Надо задействовать задницу. И ягодичные мышцы. И больше ничего, честно. Можно мне коснуться твоей попы?

– Разумеется.

Я опускаю руки ниже, сжимая его ягодицы. Господи Иисусе. Такой упругой и мускулистой задницы я не касалась ни разу в жизни. Мне доводилось встречаться со спортсменами, но у Шейна попа – просто нечто.

– У тебя зад как у мраморной статуи, – восторженно произношу я.

Он ухмыляется.

– Знаю.

– Ладно. Не хочу показаться пошлой… – я мельком поглядываю через плечо на камеру. – Люди, закройте ушки своим детям. Танцы – это практически вертикальный секс. Ты, Линдли, слишком зажат. Надо двигать бедрами так, будто ты… ну, сам знаешь.

Глаза у него сверкают весельем.

– Ты просишь меня вертикально трахнуть тебя?

– Шейн, – предостерегаю я, слегка хлопнув его по попе. – Давай, повтори этот шаг.

– А ты в это время будешь сжимать мою задницу?

– Да. Доверься мне. Я смогу показать тебе, как расслабить бедра.

– Звучит как прелюдия к скверному порно.

– Мечтай.

Я снова начинаю считать, а Шейн толкается бедрами так, будто пытается пробить дыру в моем теле. У меня вырывается смешок.

– Нет, бедрами надо крутить. – Я сжимаю его зад с одной стороны. – Давай. Убирай отсюда бедро.

На сей раз движения Шейна становятся свободнее – и меньше напоминают порнографию.

– Видишь? Чувствуешь разницу, верно?

Весь наш прогресс прерывает сердитый голос:

– Это что еще значит?

Оглянувшись, я вижу, как к нам несется наша соседка Карла.

– Ой, привет, Карла. Мы репетируем. Готовимся к танцевальному конкурсу.

Она скрещивает руки на груди, слегка смяв шелковую блузку в цветочек.

– И что, для этого надо лапать друг друга за зад?

– Нет, но так гораздо приятнее, – подмигивает ей Шейн.

Я тут же отпускаю пресловутый зад Шейна.

– Прости. Нет. Я понимаю, как все это выглядит, – подавив смешок, я пытаюсь обезоруживающе улыбнуться разгневанной Карле. – Честное слово, никакого непристойного поведения.

– Уж надеюсь, – чопорно откликается она. – Тем не менее я подниму этот вопрос на собрании домовладельцев.

– Мы другого и не ждем, Карла, – я машу ей рукой, и она, сердито пыхтя, уносится прочь.

– Я не понимаю жильцов этого комплекса, – задумчиво говорит Шейн, глядя Карле вслед.

– Мне иногда кажется, что правительство проводит какой-то странный эксперимент. Поместили сюда всех этих случайных людей и наблюдают, что произойдет. Знаешь, у каждого вроде как есть уникальная роль, но никто не знает, какая именно.

– А мы с тобой здесь зачем? – заинтригованно спрашивает он.

– Ты здесь, потому что ты…

– Джокер! – у него загораются глаза. – Я непредсказуемый, и они такие, мол, что, на хрен, он теперь отколет?

– Точно, – я похлопываю его по руке. – Ты джокер.

Мы тренируемся еще тридцать минут, и, как бы мне ни хотелось, приходится признать, что ча-ча-ча – пропащий случай, как минимум на отборочном этапе. Не сомневаюсь, к самому соревнованию я смогу прилично натаскать Шейна – все-таки конкурс только в октябре, – но видео для прослушивания отправлять через несколько недель. К этому моменту он явно не будет готов, и я переживаю, что с ча-ча-ча мы не пройдем предварительный отбор. Мы, конечно, еще несколько раз позанимаемся им, но, подозреваю, у танго шансов больше.

– Что будешь делать теперь? – спрашивает Шейн по дороге в «Ред-Берч».

– Надо закончить вчерашний выпуск «Интрижки или судьбы». Не терпится узнать, кого выпустили из Сахарного домика.

– Я могу тебе сказать, если хочешь. Я вчера смотрел.

Я резко поворачиваю голову.

– Что, прости?

Он пожимает плечами.

– Больше нечем было заняться. В любом случае, – он гордо игнорирует мое хихиканье в его адрес, – может, я ужин закажу? Досмотрим выпуск вместе, потом посмотрим новый. А потом, может, знаешь…

Я останавливаюсь посреди дороги и одариваю его лукавым взглядом.

– Нет, я вообще-то не знаю.

Шейн поигрывает бровями.

– Мы пойдем в спальню, и…

– Ты просишь меня заняться с тобой сексом?

– Откуда столько отвращения в голосе?

Я фыркаю.

– Мы друг другу даже не нравимся.

– Мы выносим друг друга, – возражает он.

– Ого, какой стимул лечь вместе в постель! Я выношу тебя,