Дневники Красной Шапочки, или Cказки на ночь для очень плохих девочек - Саша Шу

– Хочешь пить? – спрашивает меня Жан-Пьер, и наливает мне в стакан San Pellegrino, и я залпом выпиваю весь бокал. – Я не знал, что ты любишь, и подумал, что пиццу любят все, – словно оправдывается он. – Ты устала? Хочешь, возьмём с собой всю еду прямо в кровать? – и я благодарно киваю в ответ.

Спустя пару минут мы лежим на огромной постели перед включённым телевизором с «Теорией большого взрыва», как престарелая супружеская пара на отдыхе, и поедаем пиццу с пармской ветчиной и рукколой, запивая это всё ледяной водкой и закусывая чёрной икрой, расставленными тут же, на подносе между нами. Я согрелась, и чувствую, как зарделись мои щёки от выпитого алкоголя. По телику идёт такая знакомая перепалка Шелдона с Леонардо, за окном как кометы по ночному городу проносятся с гулким рёвом машины по набережным Москва-реки, и я не замечаю, как проваливаюсь в тёплый и уютный сон…

Я открываю глаза и первые пару минут не понимаю, где я нахожусь. Сквозь плотные занавески пробивается осенний рассвет, и я с ужасом безвозвратной потери осознаю, что уже утро! Я пришла вчера ночью к мужчине, с которым просто целовалась, а потом бездарно заснула. Я поворачиваю голову и смотрю на Жан-Пьера, который лежит рядом. И вдруг понимаю с резкой болью где-то в районе солнечного сплетения, что я хочу видеть его по утрам в своей постели каждый день. Недели. Месяцы. А может быть, и годы. Странное чувство утраты начинает холодным камнем сжимать мою грудь, и к носу уже подкатывают слёзы, которые я стараюсь поскорее сглотнуть. Я залезаю голышом под нагретое одеяло, и прижимаюсь к бедру Жан-Пьера всем телом, закинув ногу поверх его живота, и словно привязав его к себе хотя бы на эти минуты. Мои руки исследуют его профиль: крупный нос настоящего француза, густые брови и побережье желанных губ. Я вдыхаю его запах, зарывшись в густые волосы, и слышу в них ароматы дикого оленя, мха и шкуры кабана с тонким оттенком листьев вербены. Моя ладонь осторожно спускается по его груди, покрытой тонкими завитками тёмной шерсти и двигается вниз по животу, туда, где мягкая тропинка упирается в густые дикие заросли. Очень тихо, чтобы не вспугнуть, я провожу по его ещё спящему зверьку, мягкому и спокойному. Словно послушный пёс, он оживает под моими пальцами, и начинает тыкаться мне головкой в ладонь, становясь всё твёрже и больше, пока не превращается в моих руках в большое и дикое животное. Всё еще поглаживая его по холке, я ложусь сверху на Жан-Пьера, и запускаю его вепря внутрь и очень медленно начинаю скользить по нему вниз, давая возможность ему заполнить собой каждый мой влажный уголок. И когда он доходит до самого конца, я замираю и чувствую, как он растёт ещё больше, распирая стены своего нового домика.

– Bonjour, ma belle Margo (фр. «Здравствуй, моя красавица Марго» – прим. автора), – шепчет мне проснувшийся Жан-Пьер, и я, стараясь не двигаться, целую его прекрасные губы. Я словно пью из него всё то, что должна была выпить раньше, ещё с нашей встречи в Стамбуле, а его ладони прижимают меня всё сильнее и сильнее к тугому животу, и первая волна тёплого и сладкого осеннего прилива накатывает на меня, не давая вздохнуть, и я кричу ему в рот:

– Я – всё! – и чувствую, как его зверь бьётся внутри меня, ему тесно, он пытается вырваться сквозь сковавшие его стены, и слышу судорожный стон Жан-Пьера, пока я захлебываюсь от счастья в своей собственной лодке…

Притихшие, мы лежим, пытаясь отдышаться, и Бруно, открыв глаза, произносит:

– Cinq secondes! (фр. «Пять секунд!» – прим. автора) – и мы начинаем безудержно смеяться.

Не выходя из меня, Жан-Пьер переворачивает меня на спину, и ложится на меня сверху.

– Я ждал этого так долго, – шепчет он, и целует меня в веки: сначала – в правое, а затем – в левое.

– Когда ты уезжаешь? – спрашиваю я и чувствую, как опять горький комок подкатывает к самому горлу.

– Я улетаю завтра днём, у нас тобой целая вечность, моя красавица, – проводит он тыльной стороной ладони по моим щекам. Я высвобождаюсь из его объятий и начинаю собираться.

– Хорошо, позвони мне, может, сходим куда-нибудь вечером, – холодно отвечаю я, чтобы не выдать грусти и разочарования, непонятно почему нахлынувших на меня.

– Зачем ждать вечера, оставайся со мной, Марго! – растерянно отвечает мне Жан-Пьер, и я читаю в его глазах недоумение. – Мне надо с тобой столько всего обсудить!

– Что нам обсуждать, Жан-Пьер?! – пытаюсь не сорваться на крик я, чтобы не расплакаться, и натягиваю на себя свою юбку. – Работа выполнена, вы, как я понимаю, остались довольны. Все новые проекты вы можете планировать через моего босса, – мне почти удаётся мой обычный деловой тон.

– Мари, нам надо обсудить нас! Нас! – встаёт Бруно и, притянув к себе, прижимает к своей груди. – Неужели ты думала, что я тебя отпущу?! – зарывается он в мои волосы и тихо продолжает: – Я хотел бы тебя забрать с собой во Францию. Я знаю, что ты не примешь просто моё приглашение, ты слишком свободна, я это помню. Но ты же не откажешься поработать в одной из крупнейших фармацевтических компаний Европы, правда? – заглядывает он мне в глаза, и я только киваю в ответ. – И потом, неужели ты решила, что мне будет достаточно этих пяти секунд?! – фыркает он, и я смеюсь вместе с ним.

Бесконечное чувство радости сахарной ватой набивается в мои лёгкие, как будто в конце долгого пути я увидела наконец-то стены своего дома.

– Хорошо, я подумаю над вашим предложением, месье Бруно, – отвечаю я ему, натягивая свои уверты с жемчугом.

– А, ты их оценила, я вижу! – восклицает Жан-Пьер.

– Да, как и доставку от Vent de Provence, – улыбаюсь я в ответ.

– Vent de Provence? – удивлённо поднимает брови Бруно, и я понимаю, что цветы отправлял мне не он.

– Не обращай внимания, просто корпоративный подарок, – быстро отвечаю я, поворачиваюсь к нему спиной, чтобы он помог застегнуть мне крючки на топе.

Его нежные тонкие пальцы аккуратно продевают крючки в петли, и, наклонившись ко мне, Жан-Пьер спрашивает:

– Я видел тебя тогда на Галатском мосту в Стамбуле. Скажи,