Поэма о Шанъян. Том 1–2 - Мэй Юйчжэ

всегда пахло растением дужо [102], а от Цзыданя – его любимой магнолией. Ароматы были слабыми, но я очень хорошо их помнила. Еще в столичных поместьях знатных семей всегда воскуривали благовония с Западного края [103], и в каждом доме была красивая молодая служанка, способная смешивать ароматы, чтобы создавать уникальные сочетания. Даже у иностранцев, таких как, например, Хэлань Чжэнь, на одежде потом оставался запах благовоний. Чего не скажешь о Сяо Ци – от его одежды не веяло нежными ароматами благовоний. У него был свой сильный, острый, но при этом сдержанный аромат.

Голубовато-белая луна глядела на нас, а мы молча глядели на нее, обдуваемые ночным ветром.

Кажется, я слышала бешеный стук собственного сердца, мне стало неловко. Набравшись храбрости, я сказала:

– Мне не холодно.

И попыталась вырваться из его объятий, чтобы хоть немного успокоить сердцебиение.

Он посмотрел на меня парой бездонных глаз.

– Почему бы не спросить, где я был последние несколько дней? – Он нерешительно улыбнулся.

Этим вечером он прибыл с уставшим выражением лица – наверное, потому, что вернулся из долгого путешествия. Может, именно поэтому он и не навещал меня эти дни. Но если бы он хотел, то рассказал бы мне сам обо всем еще до своего отъезда. Зачем было теперь задавать мне подобный вопрос? Я оглянулась и сказала:

– Ван-е был занят военными делами, зачем мне расспрашивать о том, где именно ты был?

Уголок губ Сяо Ци дернулся. Он сказал:

– Я не очень люблю лицемерных женщин.

– Правда? – Я подняла голову – теперь ветер дул мне прямо в лицо. – А я-то всегда считала, что самые выдающиеся мужчины специально выбирают себе двуличных избранниц.

Он замер, затем громко рассмеялся – смех его эхом раздался в ночи. Вслед за ним и я расплылась в улыбке. Когда я смотрела на него, сердце мое почему-то то сжималось от грусти, то вновь загонялось от счастья.

Даже если он откажется от власти и своего положения, от своей славы, сбросит с плеч всю возложенную на него ответственность, он все равно останется замечательным человеком с выдающимися манерами и хорошим мужем.

Если бы не свадьба три года назад, если бы сегодня мы встретились впервые, если бы не было Цзыданя… влюбилась бы я в него сейчас? Стал бы наш брак завершением его героических походов? Я так хотела высказать все, что хранилось в моем сердце, но не могла. Говорят: время лечит. Если мы будем молчать о прошлом, сможем ли двигаться дальше?

Ветер стал холоднее.

Сяо Ци повернулся ко мне спиной, подошел к окну и закрыл его. Между делом он равнодушно сказал:

– Последние два дня я провел в одной безлюдной деревне на границе.

Я села на край кровати, подумала немного, потом спросила, нахмурившись:

– Ты собираешься встретиться со своим особым врагом?

Сяо Ци обернулся, посмотрел на меня с улыбкой и спросил:

– Что такое особый враг?

Я опустила голову и задумалась: должна ли я делиться с ним своими мыслями? В итоге я открыла рот и медленно заговорила:

– Временами враги становятся друзьями, а друзья – врагами.

– Верно, – Сяо Ци кивнул и улыбнулся. – Этот человек и в самом деле мой враг.

Значит, он встречался с Хуланем. Неудивительно теперь, где он пропадал эти дни. Его подчиненные думали, что он отправился на инспекторский осмотр по военным делам, но где он был на самом деле – не знал никто. Главнокомандующий встречался на стороне с главарем врага – если об этом поползут слухи, эту встречу приравняют к серьезному преступлению, соизмеримому с изменой императору.

Я нахмурилась и сказала:

– Сюй Шоу мертв, Хэлань казнен – доказательство преступления неопровержимо. Зачем тебе продолжать вести дела с Хуланем?

Сяо Ци не ответил – он загадочно смотрел на меня и улыбался. Еще я увидела в его взгляде приятное удивление. Но я в самом деле не понимала – все доказательства были в руках принца Хуланя, ему достаточно было передать кому-нибудь секретное письмо с донесением, чтобы его вручили лично в руки императора. Зачем Сяо Ци продолжал так рисковать и лично ездил к наследнику туцзюэ?

Но, возможно, у него были другие планы?

– Угадала, но только наполовину. Ты говоришь не о том человеке, – усмехнувшись, сказал Сяо Ци. – Мой особый враг не Хулань.

Я прикусила язык. Он спокойно продолжил:

– Хулань отважен и искусен в бою, на поле брани ему нет равных. К сожалению, храбрости в нем с избытком, а вот хитрости недостаточно. Он не умеет строить интриги, как Хэлань.

Свет свечи озарил профиль Сяо Ци, из-за чего его тонкие губы казались вырезанными из нефрита. Их тронула слабая улыбка.

– Если бы этот дурень не послал сообщение, у Хэлань Чжэня не сложилось бы обо мне ложного впечатления и ты не попала к нему в руки. – Он хмыкнул, – И теперь, если мне придется снова встретиться с ним в бою, боюсь, он умрет в муках.

Я испуганно встала.

– Хочешь сказать, что Хэлань Чжэнь все еще жив?!

Сяо Ци покосился на меня, в глазах его промелькнул огонек. Он улыбался и молчал.

– Ты ездил на встречу с Хэлань Чжэнем!

Эта новость очень напугала меня. Ему отрубили руку, он упал со скалы, но выжил! Больше всего меня напугало то, что вместо приказа нагнать и добить Хэлань Чжэня Сяо Ци тайно встретился с ним. Когда я поймала его загадочный взгляд, у меня по спине холодок пробежал.

– Я не просто встретился с ним, я отправил с ним несколько своих доверенных людей, чтобы они сопроводили его до туцзюэ и отразили атаку Хуланя. – Улыбка Сяо Ци была ледяной. Он медленно продолжил: – Все зависит от него. Я лишь надеюсь, что он вернется в свой родной город, чтобы оправдать мой тяжелый труд.

Я опустила голову – мое сознание словно озарила вспышка света и тысячи запутанных мыслей, все детали случившегося слились в одну нить… Сяо Ци объединился с Хуланем, чтобы избавиться от Хэлань Чжэня, использовал замысел противника к своей выгоде и уничтожил Сюй Шоу и его людей. Узнав, что Хэлань Чжэню посчастливилось выжить, планы Сяо Ци переменились: вместо того чтобы добить Хэлань Чжэня, он помог ему вернуться к туцзюэ. С нравом Хэлань Чжэня он будет ненавидеть Хуланя так сильно, что ненависть въестся в его кость. Это будет кровопролитная битва за трон. Когда два тигра встретятся в бою, у туцзюэ воцарится хаос.

Тысячи мыслей проносились в моей голове, и я невольно вернулась в тот день, к вратам Чаоянмэнь, когда