Вернись ради меня - Коринн Майклс

каком-то смысле мы похоронили его вместе с мамой в тот день. Он больше никогда не был прежним. Наша жизнь резко и навсегда изменилась.

Я тянусь к нему, чтобы взять его за руку.

– После любой трагедии всегда сложно вернуться к привычной жизни. Ты будто постоянно находишься в подвешенном состоянии.

Коннор смотрит мне в глаза, и от серьезности его взгляда у меня сжимаются внутренности.

– Ты все еще в подвешенном состоянии, Элли?

Я мотаю головой:

– Нет, не думаю.

– Почему?

– Потому что ты не позволил бы мне в нем остаться.

Он нежно прикасается к моей щеке ладонью, продолжая неотрывно смотреть на меня сверху вниз.

– Ты позволишь мне снова тебя поцеловать?

Я одновременно хочу и не хочу этого. Меня в равной степени разрывает от страсти и страха. Я хочу снова поцеловать Коннора, почувствовать его губы и отдаться моменту. Но если я вдруг потеряю его – боюсь, это меня окончательно сломает.

И все-таки сил сопротивляться не осталось. Я только лгу себе, когда говорю, что не хочу его. Больше всего на свете я хочу принадлежать Коннору.

Так что я отгоняю свои страхи подальше и задаю единственный оставшийся вопрос, имеющий значение:

– Ты сделаешь мне больно, Коннор?

– Никогда.

И я верю ему.

– Тогда да, ты можешь меня поцеловать.

22. Коннор

Я жду лишь мгновение на случай, если она вдруг передумает. Первый поцелуй был всем, но тогда меня сдерживал страх. В этот раз я не уверен, что смогу совладать с собой.

Но я постараюсь.

Она все, чего я хочу и в чем нуждаюсь, и она рядом. Я хочу притянуть ее к себе, чтобы поцелуями заставить забыть обо всем плохом и дать ей новые воспоминания, полные того, что должно было принадлежать ей изначально.

Я хочу всего этого, и я хочу этого с ней.

Я медленно поднимаю вторую руку и беру лицо Элли в ладони. Синяки, месяц назад украшавшие ее кожу, теперь исчезли. Остались лишь изумительные голубые глаза, в которых больше нет ни намека на страх. Каждый день ей становится все лучше, и каждый день я стараюсь показывать ей, какой я человек и мужчина.

Я не сделаю ей больно, никогда не потребую от нее того, что она не готова дать. Я буду лишь лелеять ее, ведь она гребаный ангел.

Когда Элли прижимается ко мне, я чувствую тепло ее тела.

– Ты совсем не изменилась, – говорю я перед тем, как поцеловать ее.

Сначала я просто медленно касаюсь ее губ. Не стоит отпугивать ее тем безумным желанием, которое я испытываю к ней. И я держу себя в узде – спасибо многолетним армейским тренировкам.

Руки Элли скользят вверх по моей спине, и одеяло падает с ее плеч.

Все, я больше не могу.

Целую ее так, как давно хотел. Наши языки сталкиваются, и одного ее вкуса достаточно, чтобы я захотел, на хрен, умереть.

Это рай.

Вот почему она ангел, посланный мне свыше.

В ней идеально абсолютно все.

Я издаю стон, не в силах остановиться, и продолжаю целовать Элли так, как давно мечтал. Наши языки сплетаются, и я упиваюсь ею. Она не догадывается, что творит со мной. А может быть, ей лучше и не знать этого.

Элли занимает все мои мысли и мечты. Одна лишь ее улыбка заливает светом весь мой мир. Я сам не заметил, как он изменился. Я ненавидел этот город, в котором раньше меня окружали только призраки, но вот я уже не хочу покидать его, ведь тут Элли и Хэдли.

– Когда ты целуешь меня так, я не могу думать, – она отстраняется и упирается своим лбом в мой.

– Не хочу, чтобы ты думала. Хочу, чтобы ты чувствовала.

Элли поднимает на меня свои голубые глаза. Я вижу в них ее уязвимость, и это немного смиряет меня.

– Если бы я чаще включала голову, не оказалась бы в таком положении.

Она делает шаг назад, и я отпускаю ее, несмотря на то что хочу этого меньше всего.

В нас обоих есть демоны.

– Я не хочу лишать тебя выбора, – говорю я.

– Не думаю, что ты лишаешь меня его. Но я не могу совершить те же ошибки, Коннор. Однажды я уже бросилась в омут с головой: решилась на отношения с человеком, который, как я прекрасно понимала, мне не подходит. И я позволила ему… делать мне больно, управлять мной. Он что-то сломал во мне, и я не знаю, можно ли это починить.

Я подхожу к ней, но не прикасаюсь. Просто не могу больше оставаться в стороне.

– Пусть какие-то части тебя повреждены. Для меня это ничего не меняет. Поверь, некоторые части меня настолько изуродованы, что только чудо может вернуть им былой вид. Дело не в идеальности или полноценности – дело в том, что ты остаешься собой.

Элли отводит взгляд, заправляя прядь волос за ухо.

– Я должна уберечь себя от падения.

– Если ты упадешь, я поймаю.

– Что, если я потащу тебя за собой?

– Я сделаю так, чтобы на тебе не осталось ни царапинки.

– А если ты поранишься в процессе? – голос Элли едва слышен.

– Я справлюсь, – я тянусь, чтобы заправить волосы ей за ухо с другой стороны. – С чем я не справлюсь, так это с тем, чтобы причинить боль вам с Хэдли. Я хочу сделать тебя счастливой, ангел мой, хочу, чтобы ты перестала плакать.

Я пытаюсь приподнять ее лицо за подбородок. Элли хватает меня за запястье, но не отстраняется.

– Просто дело в том, – шепчет она, – что, когда ты целуешь меня, я забываю себя. Мне нельзя этого делать.

Я целую ее в лоб и пытаюсь придумать, что еще можно сказать, чтобы убедить ее: я не хочу, чтобы она забывала себя – только весь окружающий мир; я хочу дать ей власть и свободу.

Когда я собираюсь открыть рот, она вдруг поднимает голову и говорит:

– Я хочу тебя, Коннор. Думаю, что всегда хотела, но не получила. Я ушла в ту ночь, и мы не можем притвориться, что последних восьми лет не существовало. Знаю, ты беспокоишься, что, если узнаешь, что Хэдли твоя, не сможешь дать заднюю. Но я беспокоюсь, что, если мы этого не сделаем, я не смогу идти дальше.

Сердце колотится у меня в груди.

– Неважно, моя она или нет.

– Мне важно.

Я тоже боюсь.

Что, если Элли узнает, что отцом Хэдли является все-таки Кевин? Уйдет ли она от меня? Она может испугаться, что