Из Лондона с любовью - Сара Джио

в переднюю часть магазина, к Лайзе, которая колдует над нашими ботаническими начинаниями.

– Это тот парень, что встречается с мисс Совершенство из парка? – шепчет она.

Я киваю.

– Мне только кажется или они действительно странная парочка?

– Определенно, – говорю я. Но откуда мне знать? Я думала, что мы с Ником отлично подходим друг другу, но он бросил меня ради женщины, которая публикует в Инстаграме свои фотографии в розовом бикини.

– Валентина, – говорит Эрик, улыбаясь, – я зашел, чтобы сказать тебе, что Фионе понравилась книга. Она была просто в восторге! – Он замолкает, сияя от благодарности. – Хочу сказать большое спасибо.

У меня не хватает духу рассказать ему о недавнем общении в парке, где Фиона рассказала немного другую историю.

– Ну что ж, замечательно, – говорю я с ответной улыбкой. – Рождается новый читатель.

Он кивает.

– Постучи по дереву.

Я бросаю взгляд на часы.

– Ух ты, уже полдень. Мне, наверное, пора идти. У меня… назначена встреча. – Я никому не рассказывала о том, что задумала навестить преподавателя из Университета Куин Мэри в надежде выяснить что-нибудь о моем экземпляре «Последней зимы».

Поначалу предположение Лайзы показалось мне диким, но когда я наконец решилась позвонить в университет, сотрудница кафедры английской литературы рассказала мне кое-что интересное. Хотя в настоящее время книга не используется в учебных программах, быстрый компьютерный поиск показал, что однажды, семнадцать лет назад, такой случай имел место. Она назвала мне имя преподавателя, и сегодня я намеревалась встретиться с ним, чтобы узнать, помнит ли он что-нибудь о своем бывшем студенте Дэниеле Дэвенпорте.

– Мне тоже нужно бежать, – говорит Эрик. – Может быть, прогуляемся вместе?

– О, – говорю я, вытаскивая из-за прилавка сумку. Я чувствую на себе пристальный взгляд Лайзы, но не смотрю ей в глаза. – Конечно.

– Хороший денек, – говорит Эрик, когда мы выходим на улицу.

– Да, – улыбаюсь я. – Точь-в-точь у нас в Сиэтле в один из редких солнечных дней.

– Это твой родной город?

– Ну, я родилась в Лос-Анджелесе, но в конце концов оказалась в Сиэтле. Уехала оттуда недавно, после того как рассталась с мужем.

– О, извини.

– Все нормально, – говорю я, на мгновение удивляясь собственной открытости и тому, что она не вызвала обычной волны боли и отвращения к себе.

С Эриком легко разговаривать, и хотя я едва знаю его, мне почему-то нравится откровенничать с ним. – Мы плохо подходили друг другу с самого начала, но я была слишком упряма, чтобы признать это.

По выражению его лица трудно сказать, сочувствует он мне или мои слова нашли отклик на более глубоком уровне.

– В любом случае, – продолжаю я, – некоторым вещам просто не суждено сбыться, и я учусь мириться с этим, но это нелегко.

Он улыбается.

– Когда взломаешь код, пожалуйста, поделись им со мной.

– Обязательно, – смеюсь я.

– А как выглядит Сиэтл?

– Вообще-то не так уж сильно отличается от Лондона, – говорю я. – Когда выходит солнце, люди впадают в безумие.

Эрик смеется, а я продолжаю.

– Когда я только переехала туда, череда мрачных дней казалась бесконечной – то есть по сравнению с Калифорнией. Но когда наконец выглядывает солнце, буквально у всего города на глазах меняется настроение. – Я вспоминаю, как в редкие солнечные дни мои обычно нелюдимые соседи выходили на улицу, радостно здоровались друг с другом, готовили барбекю и бегали в местные питомники растений, скупая грузовиками анютины глазки. Сегодня в Лондоне царит похожая атмосфера. Тротуары заполнены улыбающимися лицами, и каждый паб на углу забит до отказа.

– Куда сегодня направляешься? – спрашивает Эрик.

– Да нужно тут кое-что… решить, – неопределенно отвечаю я. – А ты?

Он смотрит на часы.

– Днем у меня деловая встреча дома, но немного времени еще осталось. Если ты не слишком торопишься, может быть, мы могли бы… где-нибудь поесть? Я умираю с голоду.

– Конечно, – отвечаю я, и в этот самый момент у меня урчит в животе. – Вообще-то я сегодня ничего не ела. – Кафе «Флора» прямо перед нами, я предлагаю приземлиться там, и он соглашается. Мы заходим, Джен приветствует нас, и я с удивлением обнаруживаю, что они с Эриком знакомы.

– Привет, малыш, – говорит она, обнимая его. – Как папа? Я слышала, ему сделали операцию на сердце.

– Да, в прошлом месяце, – отвечает он. – Ему лучше, но он еще не совсем поправился. Восстанавливаться придется долго.

Джен кивает.

– Его счастье, что ты присматриваешь за ним после смерти мамы.

– Спасибо, – говорит он. – Я делаю все, что в моих силах.

Она улыбается и кивает в сторону кухни.

– Ну, мне пора возвращаться. Рада тебя видеть, дорогой. И тебя тоже, Вэл. – Она подмигивает мне и ныряет в зал.

Я просматриваю меню и выбираю салат кобб, который и заказываю, когда молодой официант останавливается у нашего столика. Эрик просит то же самое, но с курицей.

– Мне жаль твою маму, – говорю я мгновение спустя.

– Спасибо, – говорит он. – Видишь, у нас есть еще кое-что общее.

Я киваю.

– У вас с ней были близкие отношения?

– Очень. Это она привела меня в детстве в «Книжный сад».

– Значит, ты вырос здесь, в Примроуз-Хилл?

– Да, – отвечает он. – Прямо за углом.

– Надо же, вырасти в таком удивительном месте, – говорю я, немного завидуя кажущемуся идиллическим детству Эрика. – У тебя, должно быть, прекрасные воспоминания.

– Все мои воспоминания связаны с мамой, – говорит он, – и это очень тяжело. Папа много работал. Он всегда был занят. Думаю, смерть мамы заставила его остановиться и задуматься, что он в жизни упустил, понимаешь?

Я киваю.

– Но, по-моему, это редкий дар переживать утрату таким образом – когда начинаешь видеть вещи более ясно.

Я не говорю ему, что на меня смерть матери, похоже, произвела противоположное воздействие.

– Очень сожалею о твоей потере.

Он улыбается.

– Ее нет уже двенадцать лет, но легче не становится, особенно здесь, в Примроуз-Хилл, где каждый уголок вызывает воспоминания. По пути в парикмахерскую через квартал она обычно оставляла меня в книжном магазине твоей мамы – слушать, как Элоиза читает.

Я чувствую комок в горле, но быстро овладеваю собой.

– Мама была для меня целым миром, – продолжает он. – Она подарила мне волшебное детство.

– Моя мама тоже, – говорю я, снова удивляясь своей откровенности, – По крайней мере, пока мы были вместе.

Он кивает.

– Мне жаль, что я не узнал ее с точки зрения взрослого, и она так и не узнала меня взрослым. – Он выпрямляется на стуле и со вздохом проводит рукой по волосам. – Извини, я говорю бессвязно.

– Вовсе нет, – быстро говорю я. – На самом деле ты совершенно прав. Когда говоришь, что вроде бы знаешь человека, но не знаешь его…