Из Лондона с любовью - Сара Джио

вина, которое он заказал: терпкое «Неббиоло» сразу же обдало мои щеки жаром – а может быть, дело было просто во взгляде Фрэнка.

– Ты стояла в очереди в бистро, и я налетел на тебя, как идиот. – Он умолк, улыбаясь мне так же, как много лет назад: прямодушный американец, не умевший скрывать свои чувства. Где он прятался все эти годы?

– И пролил мой чай, – добавила я.

Он рассмеялся и в его глазах заплескались эмоции.

– Это было… лучшее, что я сделал в своей жизни. Я серьезно, Элоиза.

На меня тоже нахлынули эмоции, и я сморгнула слезы. Каким бы жарким ни было калифорнийское солнце, до сегодняшнего вечера мир Фрэнка обдавал меня холодом. Мне хотелось верить, что я могу измениться. Что все может измениться.

Когда мы вышли из ресторана, я почувствовала, что слегка опьянела, и по дороге к машине ухватилась за руку Фрэнка. Выйдя на улицу, мы прошли мимо группы хиппи, один из которых бренчал на гитаре; с его губ свисала тлеющая сигарета. Фрэнк бросил несколько купюр в открытый футляр для гитары.

Он открыл дверцу машины и помог мне забраться в салон, но я схватила его за руку, прежде чем он успел отойти. Я притянула его ближе и прижалась губами к его губам.

– Ух ты, – сказал он. – Это за что?

– Ни за что, – сказала я. – И за все.

Фрэнк отпер дверь и положил ключи на столик в прихожей. Тиканье часов наполняло неподвижный воздух гостиной, освещенной только лунным светом, струящимся через окна. Мы с Фрэнком стояли рядом у подножия лестницы. Я знала, что сейчас он пожелает мне спокойной ночи, привычно отправится в свою спальню, а я в одиночестве пойду в свою – такой порядок мы соблюдали все эти годы после выкидыша. Поначалу это была необходимость: Фрэнк рано вставал на работу, а мой график сна полностью сбился, поэтому я допоздна читала в постели. Книги приносили мне утешение, в котором я так нуждалась, но свет мешал ему, так что он перебрался в гостевую спальню. Сначала это было оправданием, но быстро превратилось в статус-кво.

Я спросила себя, хватит ли у нас сил разрушить эти стены, и, посмотрев Фрэнку в глаза, нашла свой ответ в воспоминании о матери. Она часто рассказывала мне историю ночи, когда я была зачата, – той ночи, когда она почувствовала перемену в своем сердце. Она говорила, что почувствовала глубоко внутри себя что-то типа переполненного колодца, бурлящего посреди выжженной, занесенной песком пустыни. Она знала, в какой момент зачала меня. Это была любовь, сказала она, но не к моему отцу, – это была любовь к ребенку, которого она должна была выносить. Ко мне.

Фрэнк поцеловал меня в щеку, пожелал спокойной ночи и повернулся было к лестнице. В миг, когда глаза мужа встретились с моими, я не просто подумала о матери, а как будто стала ею.

– Не уходи, – прошептала я. Он снова повернулся ко мне, и я позволила своим губам найти его рот.

Я чувствовала, что он колеблется, и понимала его внутреннюю борьбу. Потеря одного ребенка была ужасна, но Фрэнк потерял двоих, и его страх казался осязаемым. Но печаль между нами тлела слишком долго; мы оба стояли на грани того, чтобы утонуть в ней. И я знала то, чего не знал он. Я чувствовала это.

Когда я снова поцеловала его, он уступил и прижался ко мне с силой, которой я никогда раньше в нем не чувствовала, с жаждой, которую нужно было утолить.

Наверху лунный свет проникал в окно моей спальни, освещая лицо Фрэнка, когда его тело поднималось и опускалось рядом с моим, снова и снова. Я смотрела в его глаза, впившиеся в мои, словно лазер, смотрела, как мышцы на его щеках напрягались и расслаблялись подобно перетягиванию каната между удовольствием и болью.

– Скажи мне, что любишь меня, – сказал он, обхватив мое лицо ладонями.

– Дорогой, ты же знаешь, что это так, – сказала я.

Он покачал головой.

– Но ты… никогда этого не говоришь.

Я впервые осознала, что недооценивала ранимость сердца Фрэнка. Он не только боялся новых травм и боли, он также сомневался в моей любви к нему.

– Скажи эти слова, – взмолился он, нависая надо мной всем телом. – Пожалуйста. Мне… нужно их услышать.

Я открыла рот, чтобы заговорить, но ничего не вышло. Казалось, язык был залит цементом.

– Я…

Фрэнк не отрываясь смотрел мне в глаза, видно было, что у него замирает сердце.

– Я… – Я прикусила губу, ненавидя себя за эти колебания, за то, что вышла замуж за человека, которому так и не смогла отдать свое сердце целиком. Да, я не могла бы заставить себя любить его так, как он хотел, но, по крайней мере, могла заставить себя сказать слова, которых он заслуживал. Ради Фрэнка можно было и притвориться.

– Я люблю тебя.

Его дыхание участилось, он стал целовать мою шею, ключицы, грудь. Я сосчитала все звезды, мерцающие за окном, когда энергия из тела Фрэнка хлынула в меня.

Мгновение спустя он лежал рядом со мной, погружаясь в самый безмятежный сон. Он, конечно, не знал, что внутри меня зарождается крошечная новая жизнь. Но я знала.

У меня будет дочка.

Глава 15

Валентина

Следующая неделя в «Книжном саду» не принесла ничего нового. Хотя рост онлайн-заказов обнадеживал, этого было мало, чтобы оплатить огромный налоговый счет. Но мы не падали духом: готовились открыть цветочную лавку и планировали организацию сбора средств среди сообщества. Мы выбрали дату, и Джен предложила провести мероприятие в кафе «Флора»: это стало настоящей находкой. Мне предстояло заняться продажей билетов. Нам нужно было привлечь не менее ста пятидесяти посетителей, чтобы собрать хоть какие-то средства, и даже при этом будущее магазина все еще выглядело мрачным. Но мы с Милли договорились, что не закроем двери без настоящего боя и обе будем готовы выйти на ринг.

Прежде чем заняться сбором средств, я показала Милли последнюю мамину подсказку из Риджентс-парка. Она кивнула и подвела меня к ближайшей полке, где я нашла два томика Цицерона. Увы, ни в одном из них не оказалось нового конверта.

– И что теперь? – Я со вздохом поворачиваюсь к Милли.

– Не знаю. Но не падай духом. Ты обязательно найдешь.

Я возвращаю книги на полки, и тут на двери звенят колокольчики. Это Эрик, наш многострадальный ухажер. Милли направляется к прилавку, чтобы поздороваться, а я машу рукой и иду