Лёд и карамель - Анфиса Ширшова

направили лошадей обратно к дому. Я не ждала от брата Остина никаких слов, но он удивил меня, спросив:

– Ты еще приедешь в Ревелсток?

Я невольно повернулась к нему, но он смотрел прямо. Обманывать не стала.

– Не знаю… Сложно сказать.

Итон ничего на это не ответил.

Но когда мы остановились у конюшни, откуда и начали свой путь, он помог мне спешиться, коснувшись моего локтя. Я едва удержала челюсть на месте, потому что уже успела заметить, что Итон не любил, когда кто-то до него дотрагивался. Кажется, он позволял это только Лео, и то лишь потому, что остановить мальчугана было не под силу. Он мог подпрыгнуть и обвить ручонками тело любого взрослого в самый неожиданный момент, и контролировать его порывы было невозможно. К тому же Итон наверняка привык к Лео. Я видела, как вчера он что-то тихонько читал ему, устроившись на кресле в самом углу комнаты. Должно быть, это кресло установили там именно для брата Остина, в отдалении от дивана, где любила проводить вечера вся семья.

– Привет, – услышала я позади, а Итон мигом напрягся, но осознав, что к нам подошел Остин, расцепил сжатый кулак. – Катались на лошадях?

– Да, прогулялись немного, – кивнула я, а Ос вдруг поцеловал меня в губы, раздвигая их языком, зачем-то углубляя поцелуй.

Когда я отстранилась, чувствуя себя немного неловко из-за присутствия Итона, то увидела, что он уже шел прочь, так и не сказав брату ни слова.

***

ОСТИН

– Сынок, я хотела кое-что сказать тебе об Энн, – негромко произнесла мама, убедившись, что нас никто не слышит.

Аня, Лео и отец только что вышли на улицу. Отец залил небольшой каток позади дома, и они собирались кататься на коньках. Итон, наверное, снова скрывался в конюшнях. Или сидел в своей комнате.

– Что такое? – напрягся я, остановившись напротив нее. Уже приготовился спорить, если мама решила в чем-то упрекнуть мою девушку.

– Она замечательная, – вдруг сказала мама, вытирая тарелку небольшим полотенцем в полоску. – Коллин тоже считает, что ты ей искренне нравишься, да и на Лео она смотрит с улыбкой и нежностью. Но… что насчет ваших дальнейших планов? Переедет ли Аня в Ревелсток?

Я тяжело выдохнул и провел ладонью по шее.

– Не знаю, мам. Мы пока не говорили на эту тему. Но… я бы хотел. Очень хотел.

Мама понятливо улыбнулась и потрепала меня по волосам.

– Я собираюсь выиграть заезд, – тихо произнес я, уставившись в столешницу. – Призовой фонд впечатляет. Этих денег мне хватит надолго. Смогу на год обеспечить и Лео, и себе кое-что оставить.

– Милый, Лео ни в чем не нуждается.

– В прошлом году я занял лишь третье место, – продолжил я, пропустив ее слова мимо ушей. – Пришлось оставить эти средства себе, чтобы я мог уделять все время учебе и тренировкам, не отвлекаясь на работу. Но я хочу стать чемпионом, мам. Хочу, чтобы любимое дело приносило мне доход, но еще собираюсь помогать отцу и Итону. Папа говорил, что дела идут неплохо, но все равно приходится экономить на рабочих, делая все самим. Мои руки не помешают.

– Не помешают, милый. Лошадей стало больше, желающих их купить тоже. К тому же летом твой отец организует конные прогулки по местным достопримечательностям, в том числе в горах. А еще они с Итоном увлеклись созданием столиков из спилов деревьев. Выходит здорово, многие туристы, да и местные их покупают. Мы получаем неплохой доход, и ты сможешь хорошо зарабатывать. Но ты должен помнить, что не обязан заниматься этим, если не хочешь. Лео… хорошо здесь. Он растет в любви. И если ты решишь остаться в Ванкувере, то никто не станет тебе препятствовать.

– Я хочу быть рядом с ним, – произнес я и кивнул, словно сам себе. Да, это искреннее желание. – Хочу видеть, как он растет. Хочу, чтобы он знал меня, доверял мне. Мы с Энн можем стать ему семьей. Настоящей.

В глазах мамы стояли слезы, а я вдруг смутился. Аня не знала о моих планах, о моих надеждах… Я по-прежнему боялся спросить, нужно ли ей то, что я мог ей дать.

– Иди, покатайся с остальными, – погладив меня по плечу, сказала мама. – Лео уже неплохо стоит на коньках. Вот, что значит врожденный талант!

– Кстати, хотел спросить… – остановившись в дверном проеме, произнес я. – Итон… Как он воспринял появление Энн?

– Знаешь… Думаю, она ему понравилась.

Время пролетело незаметно. По утрам я проводил время на катке за домом, куда папа установил по моей просьбе баскетбольное кольцо на высоком основании и небольшой трамплин. Аня и Лео были в восторге, глядя на то, как я разбегался изо всех сил, заезжал на трамплин, и мое тело подбрасывало вверх. Я отправлял мяч в корзину и приземлялся на лед, неизменно удерживаясь на коньках. Это очень напоминало препятствия, которые встречались на трассе для скоростного спуска, и я воспринимал эти занятия как полноценную тренировку.

Потом мы завтракали все месте, а затем шли на конюшни или гуляли по городу. Пару раз мы с Аней и Лео ездили к подножию гор, играли в снежки и пили горячий чай из термоса, угощая Лео бутербродами, которые, как оказалось, он очень любил. А еще делали совместные фото на фоне снежных еловых лап. Эти фото нас втроем вызывали странное щекочущее чувство в груди. Я надеялся, что мы все можем быть счастливы…

В последний вечер, который Аня проводила в Ревелстоке, я застал ее и Итона за игрой в шахматы. Я был наверху, укладывал Лео и принимал душ перед сном, а потом спустился вниз, не обнаружив Энн в моей спальне. Глаза мои полезли на лоб, когда я увидел их, сидящих за крошечным столиком, на котором уместилась только шахматная доска. Аня была одета в свободные светлые штаны и белый топ. Она сидела, поджав под себя ногу, внимательно глядя на доску. Итон тоже задумчиво смотрел на шахматы, и это хоть как-то примирило меня с увиденным. А еще то, что в гостиной они были не одни. Отец смотрел какой-то боевик по телевизору, устроившись на диване. Я сел рядом с ним, но не сводил глаз со своей девушки.

– Кто из них решил сыграть партию? – негромко спросил я, наклонившись к отцу.

Он обернулся к этой парочке и почесал за ухом.

– Я