В Рождество звезды светят ярче - Софи Жомен

для Хлои, Агата, как много делают papà и mamma. Напрасно ты так со мной разговариваешь.

– Напрасно? Знаешь, Валерия, если бы ты начала со слов извинения, когда ответила на мой звонок, то я, возможно, смолчала бы. Конечно, это были бы всегдашние фальшивые извинения, крокодиловы слезы. Но лучше так, чем совсем ничего. Но ты не просто не просишь прощения, ты говоришь со мной свысока, не признавая за собой никакой вины!

– Агата…

– Нет, дай мне закончить! То, что ты все эти годы врешь нам, родителям и мне про свою жизнь, это тяжело, но это еще ладно. Твое обращение с Хлоей – вот что отвратительно! Ты месяцами молчишь, а потом вдруг давай сюсюкать, заявляешься с полными руками подарков, можно подумать, что ты только вчера отлучилась. Покупаешь ее любовь за приставки и за обещания, но ты ведь не способна держать слово дольше пяти дней, просто не способна! Давай договоримся так: с сегодняшнего вечера я сама беру свое слово назад, малышка едет ночевать ко мне. Ты увидишь ее днем, когда родители заберут ее из школы, после работы я заберу ее к себе. Хлое нужна стабильность, от тебя она ее не дождется.

– Вот как? А что ты сделаешь, если я не соглашусь?

– Ты не представляешь, на что я готова пойти, чтобы ее защитить, Валерия. Ты ее не заслуживаешь. Напоминаю тебе, я – ее законная опекунша, а не ты, ты лишена родительских прав. Так что не смей больше причинять ей зло, не давай несбыточных обещаний, иначе, клянусь всем самым дорогим для меня, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты больше никогда ее не увидела!

– Агата!

Агата прерывает разговор и ошеломленно смотрит на телефон. Она ни за что не поверила бы, что способна на такую вспышку. Она знает, что дальше в обязательной программе слезы и подавленность, но сейчас она во власти сладостной эйфории: она выложила сестре все, что давно хотела.

Шорох за спиной заставляет ее вздрогнуть.

– Ты сказала, что уходишь на час, Жоз. Но ты права, я прямо…

Она умолкает, поняв, что к ней пожаловала не Жозефина, а Жанин. Секретарь директора, прижимая к груди свой неизменный блокнот, молча смотрит на нее.

– Ой, простите, Жанин, я подумала, что это Жозефина, и… Боже, вы ведь все слышали?

Жанин отвечает не сразу, сначала она убеждается, что в коридоре никого нет, потом закрывает дверь, пододвигает себе кресло и садится напротив Агаты.

– Я пришла спросить, как там Хлоя после вчерашнего инцидента, но после того, что услышала, боюсь, что дела еще хуже…

– Я… Да, вы правы, – еле слышно отзывается Агата.

И она все ей выкладывает. Сама не зная зачем, она изливает душу, чувствуя, что нашлась внимательная слушательница. Она признается в своих радостях, тревогах, негодовании, перечисляет жертвы, на которые пошла, рассказывает о слезах гордости, когда Хлоя приносит хорошие отметки, о бессонных ночах из-за страха трудностей, которые неминуемо нагрянут, когда племянница войдет в подростковый возраст. Она все вываливает, впервые за пять лет ничего не приукрашивая и ничего не стесняясь. И только когда приходит время умолкнуть, она понимает, что натворила.

Что она, собственно, знает о помощнице гендиректора, кроме того, что та давно накрепко срослась с универмагом? После смерти Жоржа Артмана Жанин превратилась в живую память «Галереи», в ее весталку – скромную, работящую, готовую любому прийти на выручку. Но Агата спохватывается, что не знает ровным счетом ничего о самой этой женщине с неизменной сдержанной улыбкой на лице. Не считая ее романа с Максимилианом, о котором узнала на днях.

Жанин по привычке взвешивает каждое свое слово. Она снимает очки в черепаховой оправе, тщательно вытирает их о рукав и снова водружает на нос, прежде чем заговорить.

– Знаете, в прежней жизни я была замужем…

– Впервые об этом слышу!

– Да, я вышла замуж без малого тридцать пять лет назад. Это был настоящий брак по любви, в котором родилась наша чудесная дочь Эмилия. Мы с мужем горячо ее любили, ее рождение только укрепило нашу любовь. Но постепенно его любовь к ней стала проявляться по-другому. Мой муж был очень экспансивным, настоящим весельчаком, больше всего на свете он хотел превратить Эмилию в сообщницу своих игр и безумств. Вы не представляете, как они спелись! У меня, как видите, более спокойный характер, я, скорее, интроверт. Значит ли это, что я любила Эмилию сильнее, чем мой муж? Конечно, нет, при необходимости я бы шагнула ради нее в костер. Но она росла, их с отцом сплоченность крепла, а я все реже говорила ей о своей любви, уверенная, что она и так в ней не сомневается, что догадывается о ней, несмотря на мое молчание, видит ее в моем любящем взгляде.

Муж работал инженером в крупной компании, строил мосты и плотины. Однажды – Эмилии должно было исполниться двенадцать лет – ему сделали неожиданное предложение, должность главного по строительству во всей Латинской Америке. Такой шанс выпадает один раз за всю профессиональную карьеру. Он захотел им воспользоваться, нормальное желание. Но я не была готова за ним последовать, бросить родителей, друзей, «Галерею»… Произошло неизбежное: ни он, ни я не верили, что снова воссоединимся после долгих месяцев разлуки, когда нас разделят тысячи километров. Выходило, что мы расстаемся навсегда. Предложение было слишком заманчивым, и мы решили развестись по обоюдному согласию. Но встал вопрос, с кем останется Эмилия. Мы оба не хотели ее ранить, поэтому решили предоставить выбор ей самой.

– И она уехала с вашим бывшим мужем, – договаривает за Жанин Агата с комком в горле.

Жанин достает свой телефон и с неожиданным проворством находит фотографию, которую хочет показать Агате. На экране загорелая красавица брюнетка лет сорока с двумя смуглыми детишками на коленях.

– Это моя дочь Эмилия со своими детьми, Иман и Аймаром, я никогда не видела их вживую, только на фотографиях или по скайпу. Мои встречи с дочерью после их с ее отцом отъезда в Южную Америку можно пересчитать по пальцам одной руки.

– Как это печально, Жанин! – говорит Агата с искренним огорчением.

Секретарь пожимает плечами.

– Не надо, милочка, я виню в этом одну себя. Вот что я хочу вам сказать: в таком положении, как у вас, узы крови мало что значат. Если в глубине души вы чувствуете себя настоящей матерью Хлои, если сердце, нутро вопят, что вы с ней одно целое, то не совершайте тех ошибок, которые совершила я: говорите ей о своей любви, высказывайте свои чувства, ругайте