Бесишь меня, Ройс Таслим - Лорен Хо

в лицо после моего небольшого перерыва на свежем воздухе, и я на мгновение задумываюсь, как сильно я, должно быть, воняю после того, как помаринуюсь здесь несколько часов, а сейчас всего восемь вечера.

– Стол одиннадцать, стол одиннадцать, – бормочу я немного растерянно, потому после двухмесячного отсутствия немного подзабыла, что и где.

В ресторане два этажа и двадцать три стола – к счастью, меня попросили обслуживать столики только на первом этаже. Я поворачиваю за угол к столу одиннадцать, и открывшееся передо мной зрелище бьет меня по лицу почти наотмашь.

– Агнес!

Это Ройс Таслим собственной персоной.

Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.

Я не могу пошевелиться. Что Ройс Таслим делает в моем ресторане? В такой поздний час, одетый так, словно сошел с обложки журнала Teen Vogue[35]?

И тут я вспоминаю, что сама сказала ему, где работаю, когда мы играли в Counter Flash.

Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет.

– Агнес? – говорит Ройс, улыбаясь слишком широко для такого задымленного заведения.

Я замираю. Не хочу идти. Не хочу подходить к нему в своей воняющей мясом одежде, с дикими красными глазами, замасленным лицом и волосами. Не хочу. И не могу физически.

– Агнес! Эй, чего ты там стоишь? Обслуживай! – шипит миссис Юн, пробегая мимо меня к кассе.

Я собираюсь с мыслями, беру себя в руки и, нацепив на лицо фальшивую профессиональную улыбку, осторожно ковыляю к его столику.

– Привет, Таслим. Хочется спросить, что ты здесь делаешь, и спрошу. Ах, да, я же сказала тебе, где буду, и ты пришел, чтобы помучить меня.

– Ха-ха, – говорит Ройс, краснея. – Очень смешно.

– Без обид, но, правда, зачем пришел? – спрашиваю я, беря быка за рога.

– Ну, это, м-м, понимаешь… – запинается он на каждом слове. – Я хотел посмотреть… То есть у меня внезапно возникла тяга к корейской кухне, и я подумал, а почему бы не перекусить в заведении моего друга?

Моего друга. Слова на самом деле звучат не так, как следовало бы, потому что я плаваю в водовороте противоречивых эмоций, самая очевидная из которых – смущение. Да. Мне неловко, что он видит меня, растрепанную, воняющую соусом барбекю, здесь, во время моей смены, а сам при этом такой безупречный в оливково-серой рубашке из легкой ткани, с тщательно уложенными волосами. И он не один.

Я рассматриваю человека, который сидит рядом с ним. Это мужчина крепкого телосложения, лет сорока, в обтягивающей черной футболке и с непроницаемым лицом. Новый телохранитель. Полагаю, они работают у него посменно.

– Это Мохан, – представляет его Ройс. – Он мой гость на сегодняшний вечер. Мохан, это моя подруга, о которой я тебе рассказывал. Агнес Чан.

Мохан окидывает меня суровым взглядом. Похоже, он не впечатлен.

– Привет, Мохан.

– Привет. Можно мне еще чаю, пожалуйста?

– Конечно, а тебе что принести, Таслим?

Я перевожу взгляд на Ройса, и в этот момент ногу мне пронзает острая боль. Я вздрагиваю.

– Все в порядке? – с беспокойством спрашивает Ройс, тут же подходя ко мне и останавливаясь, боясь прикоснуться.

– Да, просто нога, – отвечаю я, крепко вцепившись в спинку стула, стоящего передо мной, и верхняя губа у меня уже покрывается капельками пота.

Ух, ненавижу выглядеть слабой перед ним.

– Ничего страшного. Сядь, пожалуйста, а то миссис Юн подумает, что вы недовольны.

Ройс не двигается с места, на его лице появляются озабоченные морщинки.

– Лучше я скажу твоей хозяйке, что тебе нужно закончить смену.

– Ага, и потерять работу? – огрызаюсь я.

Он что, не понял, что я здесь не на празднике?

– Сколько еще тебе работать? – спрашивает Таслим, хмурясь.

– Часа два еще, – отвечаю я, морщась, когда пытаюсь опереться на обе ноги.

– У меня идея. Подожди-ка. – Ройс поворачивается к Мохану: – Закажи еще порцию свиных щек и немного овощной смеси, ок? А вообще заказывай что хочешь. Соджу[36]? Можешь выпить, если хочешь.

– Но, сэр, мы уже поели…

– Ну и ладно, все, что мы не сможем доесть, заберем домой, потому что я пробуду здесь еще два часа.

– Зачем? – спрашиваем мы с Моханом хором с одинаковым недоверием в голосе.

Он закатывает рукава.

– Затем, что я собираюсь помогать тебе до конца смены.

* * *

Должно быть, я сплю и вижу сон. Должно быть, я ударилась головой, когда возвращалась с задворок ресторана, потому что Ройс Таслим начал обслуживать посетителей за моими столиками под восхищенными взглядами Сэмюэля и Мериам. А перед этим уговорил миссис Юн, чтобы я помогала ей за кассой, на что она немного неохотно, но согласилась, поскольку тоже была очарована Ройсом. Я слышала, как она отчетливо произнесла: Jalsaenggyeosseoyo[37], когда увидела Ройса, и, поскольку я просмотрела по меньшей мере тысячу серий корейских дорам, я поняла комплимент, хотя она сказала это так, будто назвала Ройса разносчиком чумы или что-то в этом роде.

«Невероятно», – думаю я, когда Ройс в темно-синей футболке «Сеул Хот» подает блюдо с нарезанным мраморным мясом, заботливый и безупречный, как картинка.

«А миссис Юн позволила мне работать с деньгами». Ладно, она, конечно, стоит прямо у меня за спиной, пыхтит и ворчит, когда я нажимаю не на те кнопки на экране, но все же. Миссис Юн разрешает мне прикасаться к наличным (в тех редких случаях, когда кто-то дает наличку вместо того, чтобы расплатиться карточкой или другим онлайн-способом). А ведь она даже Джойс Лим, официантке, которая работает здесь дольше всех, никогда не позволяет работать с деньгами. За кассой всегда или сама миссис Юн, или ее сын, Люк Чандран.

Ройс проходит мимо с подносом, полным стаканов с напитками, и сердце у меня слегка замирает. От благодарности. От признательности. Никакого неприличного подтекста!

Оставшиеся часы пролетают незаметно, и Ройс уходит ровно в 22:15, потому что родители пишут ему сообщения, чтобы он ни на минуту не смел задерживаться после своего обычного комендантского часа – 23:00, и я вижу, как Мохан нервно танцует за их столиком. Когда миссис Юн пытается заплатить и ему – а это знак, что она им действительно очарована, потому что я искренне думала, что зарплату за два часа она собирается разделить между нами, – Ройс бережно берет деньги, благодарит ее, а когда она поворачивается спиной, отсчитывает и кладет половину банкнот в банку для чаевых, а не все, как я ожидала.

– Надеюсь, ты не возражаешь, если я половину оставлю себе? Это моя первая зарплата, – извиняющимся тоном говорит он, и у меня по непонятным причинам ладони становятся влажными.

Во второй раз ладони у меня потеют, когда Таслим