Все закончится на нас - Колин Гувер

«Прости, Дженни. Это была случайность. Прости меня, пожалуйста».

– Прости меня, Лили. Это была случайность. Прости меня, пожалуйста.

Я хотела только одного: чтобы он отошел от меня. Я использовала всю силу своих рук и ног и оттолкнула его от себя.

Райл упал назад, на руки. В его глазах было искреннее сожаление, но потом появилось и что-то другое.

Тревога? Паника?

Он медленно поднял правую руку. Она была покрыта кровью. Кровь текла из ладони к запястью, я посмотрела на пол, на осколки разбитой стеклянной формы из-под запеканки. Его рука. Я только что толкнула его на стекло.

Райл отвернулся, поднялся на ноги, сунул руку под струю воды и начал смывать кровь. Я встала в тот момент, когда он вытащил из ладони кусок стекла и бросил его на столешницу.

Во мне кипел гнев, но каким-то образом сквозь него удалось прорваться тревоге за руку Райла. Я схватила полотенце и сунула ему в руку. Было так много крови.

И это была его правая рука.

А у него в понедельник операция.

Я пыталась помочь остановить кровь, но меня слишком сильно трясло.

– Райл, твоя рука.

Он убрал руку из-под струи и здоровой рукой приподнял мой подбородок.

– К черту мою руку, Лили. Мне наплевать на нее. Ты в порядке? – Его взгляд лихорадочно метался по моему лицу, пока он оценивал травму.

У меня затряслись плечи, крупные, наполненные болью слезы покатились по моим щекам.

– Нет. – Я все еще была в шоке и знала, что он слышит, как разорвалось мое сердце от этого единственного слова, потому что я ощущала его всем своим существом. – О боже. Ты толкнул меня. Ты… – От понимания того, что только что произошло, было больнее, чем от удара.

Райл обнял меня рукой за шею и в отчаянии прижал к себе.

– Мне так жаль, Лили. Боже, мне так жаль. – Он уткнулся лицом в мои волосы, обрушивая на меня все свои эмоции. – Пожалуйста, не надо меня ненавидеть. Прошу тебя.

Его голос медленно начинал становиться голосом Райла, и я чувствовала его в животе, в пальцах ног. Вся его карьера зависела от этой руки. Ведь это же о чем-то говорило, что он больше не волновался о ней. Верно? Я была совершенно сбита с толку.

Слишком много всего случилось. Дым, вино, разбитый бокал, разбросанная еда, кровь, гнев, извинения. Явный перебор.

– Прости меня, пожалуйста, – повторил Райл. Я отстранилась, посмотрела на него. Глаза у него покраснели, я никогда не видела его таким печальным. – Я запаниковал. Я не собирался тебя отталкивать. Я просто запаниковал. Я думал только об операции в понедельник и о моей руке… Мне очень, очень жаль. – Он прижался губами к моим губам.

Райл не похож на моего отца. Не может быть похож. В нем нет ничего от этого равнодушного ублюдка.

Мы оба были расстроены, сбиты с толку, опечалены. И мы целовались. Я никогда не переживала ничего подобного, как в этот момент, такой чудовищный и болезненный. Но почему-то единственным, что облегчало боль, только что причиненную этим мужчиной, был сам этот мужчина. Мои слезы успокоили его печаль, мои эмоции успокоили его губы на моих губах, его рука, вцепившаяся в меня так, будто он не собирался меня отпускать.

Я почувствовала, как его руки обвились вокруг моей талии, и он поднял меня и понес, переступая через бедлам, который мы устроили на полу. Я не знала, кем я разочарована больше, им или собой. Им, потому что он вышел из себя, или мной, потому что я находила утешение в его извинениях.

Он нес меня в спальню и целовал. Райл все еще целовал меня, когда опустил на кровать и прошептал:

– Прости меня, Лили. – Его губы прижались к тому месту, которым я ударилась о шкафчик. – Мне так жаль.

Его рот, горячий и влажный, снова накрыл мои губы, и я не понимала, что со мной происходит. Мне было так больно в душе, но мое тело жаждало его извинений, прикосновений губ и рук. Мне хотелось сорваться и отреагировать так, как мне всегда хотелось, чтобы отреагировала моя мать, когда мой отец бил ее. Но в глубине души мне все-таки хотелось верить, что на самом деле это была случайность. Что Райл не похож на моего отца. У них нет ничего общего.

Мне нужно было почувствовать его печаль. Его сожаление. И я получила и то, и другое в том, как он целовал меня. Я раздвинула ноги, и его сожаление пришло ко мне в другой форме. Это были медленные, извиняющиеся движения внутри меня. Каждый раз, когда он входил в меня, он шептал извинения. И каким-то чудесным образом каждый раз, когда он выходил из меня, мой гнев уходил вместе с ним.

* * *

Он целовал мое плечо. Мою щеку. Мой глаз. Он все еще лежал на мне и нежно касался меня. Никогда еще ко мне не прикасались с такой нежностью. Я попыталась забыть то, что произошло в кухне, но воспоминание никуда не исчезло.

Он оттолкнул меня.

Райл толкнул меня.

Пятнадцать секунд я видела то, что не было Райлом. И это была не я. Вместо того чтобы смеяться, мне следовало проявить заботу. Райл оттолкнул меня в тот момент, когда ему не нужно было прикасаться ко мне. Я оттолкнула его, и из-за меня он порезал руку.

Это было ужасно. Все произошедшее, все эти пятнадцать секунд были совершенно ужасными. Мне хотелось больше никогда не думать об этом.

Райл все еще сжимал в кулаке тряпку, и она пропиталась кровью. Я толкнула его в грудь.

– Я сейчас вернусь, – сказала я. Он поцеловал меня еще раз и скатился с меня. Я зашла в ванную, закрыла дверь, посмотрела в зеркало и ахнула.

Кровь. В моих волосах, на щеках, на моем теле всюду была кровь Райла. Я схватила тряпку и попыталась смыть ее, потом заглянула под раковину, чтобы взять аптечку. Я понятия не имела, насколько сильно повреждена его рука. Сначала он обжег ее, потом порезал. Не прошло и часа после того, как он говорил мне о том, насколько важна для него предстоящая операция.

Больше никакого вина. Для нас обоих винтажное вино отныне под запретом.

Я схватила коробку с аптечкой и вышла в спальню. Райл как раз возвращался из кухни с маленьким пакетом льда. Он поднял его повыше:

– Это для твоего глаза, – сказал он.

Я показала ему аптечку.

– Для твоей руки.

Мы оба улыбнулись и сели на кровать. Райл прислонился к спинке, я положила его руку себе на колени. Пока я обрабатывала его рану, он прижимал пакет со льдом к моему глазу.

Я выдавила немного кремообразного антисептика на палец и смазала ожоги на пальцах. Они выглядели не так ужасно, как я предполагала, поэтому я испытала облегчение.

– Ты знаешь, что надо сделать, чтобы не появились волдыри? – спросила я.

– Ничего не сделаешь, если это ожог второй степени. – Райл покачал головой.

Я хотела спросить его, сможет ли он оперировать в понедельник с волдырями на пальцах, но промолчала. Я была уверена, что именно об этом он только и думал.

– Смазать антисептиком порез?

Райл кивнул. Кровь больше не текла. Я не сомневалась, что, если потребуются швы, он обратится за помощью, но, на мой взгляд, без этого можно было обойтись. Я начала бинтовать ему руку эластичным бинтом.

– Лили, – прошептал Райл. Я подняла на него глаза. Его голова опиралась на спинку кровати, казалось, он вот-вот заплачет. – Я ужасно себя чувствую, – сказал он. – Если бы я мог все вернуть…

– Знаю. – Я не дала ему договорить. – Я знаю, Райл. Это было ужасно. Ты толкнул меня. Ты заставил меня усомниться во всем том, что, как мне казалось, я о тебе знаю. Но я также знаю, что ты переживаешь из-за этого. Мы не можем ничего вернуть. И я не хочу больше об этом говорить. – Я закрепила повязку и посмотрела ему в глаза. – Но знаешь, Райл, если что-то подобное повторится… Я буду точно знать, что это не просто случайность. И я уйду от тебя, не раздумывая.

Он долго смотрел на меня, на лице появилось выражение сожаления.