Из рода волхвов - Мирослава Раевская

Яну хотелось бы огрызнуться в ответ на этот вопрос, но он промолчал, проглотив рвущиеся наружу ругательства. Княжеские волхвы в сознании людей — твари похуже головорезов, которые живут лишь ради сражений, крови и звонких монет. Возможно, именно поэтому им всем казалось, что резать собственных собратьев — это легко. Они ведь за благое дело, они ведь ради защиты, ради них, бедных и несчастных. Только вот люди ввиду своей слабости были куда расчётливее волхвов. Не можешь получить силу честным путём — захвати её хитростью, обмани, соверши подлость. Ведь это всё ради выживания. Перед глазами вдруг всплыло ледяное лицо Братиславы, её скривлённые в презрительной улыбке губы. Знакомая ярость полыхнула в груди, обжигая нутро до боли, до сажи, до тлетворного запаха дыма.

Он вспомнил о Вороньей долине, о собственных товарищах, у которых не было иного пути, кроме как подчиниться приказу княгини. Приёмная мать, оставшаяся в Пряценске… Ян верил, что Велибор не бросил её в беде, но тревога сворачивалась вокруг его шеи змеёй.

— Ян, что-то случилось?

Веселина замерла перед ним и взволнованно коснулась лба кончиками тёплых пальцев. Её светло-карие глаза слабо мерцали в полумраке, разгоняемом лишь парой лучин. Мальчишка, сжавшись на лавочке комочком, продолжал дрожать, роняя слёзы. Оплакивал свою личную маленькую потерю.

— Пока есть время, нужно обработать твою рану, — задумчиво сказала она и присела на соседний стул. — А то мало ли какую заразу подцепишь… Побледнел вон, как поганка.

Он успел поймать женскую руку до того, как она потянулась в сторону своей сумки, в которой, наверное, хранился весь её лекарский клад. Тёплая ладошка, удивительно крохотная на фоне его пальцев, приятно согревала огрубевшую кожу. Яну не хотелось задумываться над тем, что толкало его на эти странные поступки — просто отпускать Веселину не было ни малейшего желания. Лина не была похожа на тех женщин, с которыми ему прежде доводилось иметь дело, а потому он совершенно не понимал, как с ней правильно обращаться. От неё веяло родным домашним уютом, смесью хвои и каких-то терпких лечебных трав, а ещё чем-то знакомым до боли.

Наверное, если бы у его детства был тёплый дом и любящая семья — они пахли бы также. По крайней мере, ему этого хотелось бы.

— Ты чего? — непонимающе моргнула глазами Лина и покосилась на ладонь, которая продолжала упорно сжимать её пальцы. Очаровательный румянец разлился по девичьим щекам. — Дай хоть рану тебе обработаю…

— Само милосердие, — хмыкнул Ян и с любопытством скользнул пальцем вдоль женского запястья. Тонкое и белое — такое сломать легче, чем сухой прутик. — Мне иногда интересно становится… Как в тебе эта безграничная доброта уживается с таким-то паршивым характером?

Он смешливо прищурился, заметив, как раздражённо насупились её брови. Яркая, живая и открытая — такая, какую он встретил прошлой зимой. Без острых взглядов и холодных улыбок, от которых подрагивали губы. Люди, такие же как тот мальчишка из колодца, окунули её в грязь, забросали камнями и обвинили во всех смертных грехах… Но она упорно продолжала тянуться к ним, дарить свою заботу и любовь, которой, наверное, было слишком много для неё одной.

— Мне казалось, что за минувший год ты окончательно разочаровалась в людях, — как ни в чём не бывало, продолжил он, упорно удерживая её вырывающуюся руку в своей ладони. — Но, видимо, вторая часть твоей сущности видит в них дальнюю родню? А не боишься, что вновь камень в спину прилетит? Или строить из себя жертву в такой ситуации тебе нравится куда больше?..

— Да отпусти ты меня!

Её крик отрезвил — и пальцы разжались само собой. Веселина подскочила на стуле, отчего он с грохотом рухнул на пол, и оглядела его непроницаемое лицо потемневшими от злости глазами. Что-то в ней надломилось, пошло рябью — словно долго выстраиваемая иллюзия равнодушия выветрилась, открыла чужому взору то, что было сокрыто в глубине девичьей души. Он видел эту напуганную девочку ещё вчера, когда она с трудом могла сдержать рвущиеся изнутри слёзы и страх. И сейчас они вновь показались в уголках глаз.

Найдёныш по имени Войко испуганно зашевелился на скамейке, глянув на них с опасливым интересом. Но едва ли они обратили на это внимание. Веселина плотно сжала губы, явно желая покрыть его грубыми ругательствами. Её пальцы дрогнули и сжались в кулаки, когда она, едва сдерживая себя, процедила:

— Ещё вчера ты говорил мне не отворачиваться от моей человеческой половины. А сейчас что? Уже берёшь свои слова назад? — Лина указала пальцем на притихшего мальчишку и рявкнула: — Вот, к чему в итоге приведёт вас эта клятая вражда! Я знаю, что тебе приходилось сталкиваться с людским презрением гораздо чаще, чем мне… Но это вовсе не значит, что каждый из них заслуживает смерти! Так что плохого в моём желании помочь им? Неужели можно только ненавидеть?!

Ян невольно поморщился, с сожалением подумав о том, что говорил он прошлым вечером вещи излишне правильные. Да и то, лишь для того, чтобы успокоить её. Только вот мир, в котором они жили, этим правилам и заветам не следовал. На словах достичь согласия и пресечь смерти — проще простого. Нужно лишь заключить перемирие и наказать враждующим сторонам отозвать войска. Но что делать, если ненависть настолько укоренилась в них, что отодрать уже не получается? Из года в год дети впитывали её вместе с материнским молоком, росли с мыслью о том, что те, другие, могут в любой миг прийти в их отчий дом и отнять всё, что было дорого.

Тогда обязательно найдутся те, кто плюнет на запрет и прольёт новую кровь. И этот бесконечный круговорот смертей — люди убивают волхвов, волхвы мстят людям — будет длиться до скончания времён. До тех пор, пока чей-то род не прервётся…

Он поднялся и глянул на неё сверху вниз. Рядом с ним Веселина казалась до смешного маленькой, беспомощной. Убить такую, как она, — дело пяти минут. И ему совершенно не хотелось, чтобы эта бестолковая дурёха, отчаянно желающая помочь всем вокруг, однажды лишилась жизни из-за своей слепой доброты.

— Ты не сможешь быть «между», когда разразиться полноценная война, Веселина, — сказал Ян и скользнул острым взглядом по лицу Войко, который внимательно наблюдал за ними из угла. — Люди — друзья лишь до тех пор, пока им выгодно. Как только события обернутся не в их пользу, они воткнут тебе нож в спину, как уже сделали это однажды. Я не прошу ненавидеть, но советую выбрать сторону.

На