Из рода волхвов - Мирослава Раевская

светловолосая макушка, а за ней — бледное испуганное лицо и синие глазюки, большие, как у девчонки. Он схватился за деревянную ограду и, надрывно закряхтев, с шумом рухнул на траву. Веселина подлетела к нему и аккуратно приподняла мокрую голову, осматривая с таким пристальным вниманием, словно пыталась заглянуть ему в душу.

— Что с тобой случилось? Как ты в колодце очутился? — взволнованно спросила она, ощупывая его руки. — Где болит? Идти можешь?

— Н-нога, — дрожащим голосом пролепетал мальчишка и поморщился. — Я на неё упал, б-больно…

Найдёныш слабо подрагивал и был холодным, как лёд. Колодезная вода в такое время года не отличалась теплом. Веселина осторожно подсунула руку мальчику за спину и посмотрела выжидающим взглядом на Яна и Вацлава. В глазах у неё горело почти раздражение, потому что они явно помогать не спешили.

— Так и будете истуканами стоять? Помогите ребёнка в избу занести! Шустрее! — скомандовала она тоном, не терпящим возражений.

Ян дёрнул бровью и подхватил мальчишку на руки, решив, что его одного здесь — более чем достаточно. Худощавое тельце было едва ли тяжелее мешка, забитого листвой. Вацлав, который плёлся рядом и косо поглядывал в сторону кудрявой макушки, недовольно зафырчал:

— А чего это она нами командовать повадилась? Ишь, нашлась какая…

— Ну, иди, скажи ей это прямо, — хмыкнул Ян и окинул его хитрым взглядом. — Или ты только Зване позволяешь собой помыкать?

Юноша побагровел в мгновение ока, да так, что лицо его теперь почти сливалось по цвету с рыжими волосами. Но Ян все эти оправдания и лепетания слушать уже не стал — не до того было. Он зашёл в избу и опустил притихшего мальчонку на деревянную скамейку, которая скрипнула под его весом. Колодезный найдёныш глянул на него исподлобья — и во взгляде этом был и страх, и настороженность, и готовность бежать в любой миг куда подальше. Хотя в таком положении — скорее ползти. Ян, пользуясь тем, что Веселина копошилась где-то в соседней комнате, присел подле него. И, не сводя с бледного лица внимательных серых глаз, сказал с лёгкой ухмылкой:

— По мордашке твоей вижу — знаешь что-то. Поделись-ка и с нами тайной. Куда ушли твои односельчане?

— Не знаю, из колодца плохо видно, — огрызнулся мальчишка, в голосе которого вдруг прорезался яд. — А тебе, чужаку, на кой это знать?

— Да думаю — может и лечить тебя, паршивца, не следует, — прищурился Ян и предупреждающе хрустнул пальцами. — И ты выражения-то выбирай, когда со старшими разговариваешь…

— А мне казалось, что волхвы только калечить и умеют, — ощерился найдёныш и тут же вжал голову в плечи, явно испуганный собственной дерзостью.

Ян лишь мрачно улыбнулся, но промолчал в ответ на эти колкие слова. Ситуация начинала приобретать для него более-менее ясные очертания. Веселина, заметившая их напряжённые переглядывания, приблизилась к нему и недоумённо приподняла бровь.

— О чём вы говорили? — аккуратно спросила она и поставила чашу с тёплой водой на скамейку.

— Тётя, почему вы с волхвами княжескими якшаетесь? — с подозрением проронил мальчишка, прожигая Яна настороженным взглядом. — У него на руках белые узоры! Эт-то же руны! Такие только у княжеских есть! Мне батька о них рассказывал…

Девица нахмурилась и, мазнув взглядом вдоль его предплечий, на которых слабо виднелись колдовские следы, устало вздохнула. Безмолвно макнула в воду небольшую тряпицу, а после настойчиво провела мокрой тканью по чумазому лицу наглого найдёныша. Тот сразу же зафырчал, задёргался, но, видимо, раненная нога не дала ему ловко соскочить с лавки, чтобы сбежать куда-нибудь подальше от странных спасителей. Ян едко хмыкнул и умостился за столом — хлипкая табуретка слабо пискнула под ним. Ночь опустилась на деревню плотной завесой, заставляя покосившиеся избушки, в которых не горел свет, окунуться в кромешную темноту. Лес, видневшийся неподалёку, теперь выглядел более угрожающим, чем при свете солнца.

И нечистью от него запахло будто бы ещё сильнее.

— Это так ты о своих спасителях отзываешься? — строго спросила Лина, бросив тряпку, и потянулась к его ноге, на которой уже успел расцвести здоровенный синяк. — Да если бы не этот княжеский волхв — куковать бы тебе в том колодце до самой смерти!

— Если бы не волхвы… с нашей деревней всё было бы замечательно! — закричал мальчик, и вдруг слёзы брызнули из его глаз.

Веселина поражённо застыла, так и не открыв флакончик с мазью, и глянула на него с опасливым ожиданием. Видимо, вспомнила события годовой давности. Ян прищурился, оглядывая мальчонку столь пристально, словно искал в нём какой-то подвох. Нет, в этом хилом тельце опасности он не ощущал, но вот с поселением явно случилось что-то дурное. И, очевидно, руку к этому приложили змееголовые. Вырезать целую деревню для них — как помочиться сходить. Ребёнку, вероятнее всего, просто повезло — мать в колодец скинуть успела или же сам туда прыгнул, чтобы спастись.

От остальных избавились. Хотя, учитывая тот факт, что тел он нигде не обнаружил — избавились не до конца.

— Сколько их было, малец? — поинтересовался Ян, стукнув пару раз костяшками пальцев по деревянному столу. — Чем честнее будет твой ответ, тем больше шансов у нас — и у тебя в особенности — будет уйти отсюда живыми.

— Ян, не нужно так… — робко проронила Лина, которую явно разрывало от противоречивых эмоций.

— Двое. Их было двое, — неожиданно твёрдо сказал найдёныш, шмыгнув покрасневшим носом. — В чёрных плащах… Они даже не шевелились, просто стояли на месте, а люди замертво падали. Батька мой велел мне бежать, а сам с топором бросился прямо на них. Но его о землю так приложили, что…

Мальчишка вновь зашёлся в рыданиях и затрясся от пережитого страха. Веселина, замешкавшись, приблизилась к несчастному ребёнку и притянула его к себе, обнимая обеими руками. Осиротеть в двенадцать годков — тяжкая доля для того, кто с младенчества привык получать от родителей лишь любовь и нежность. Но Ян это сладкое чувство заботы познал впервые лишь тогда, когда ему стукнуло десять. Воспоминания о детстве были мутными и хаотичными, как отражение в старом зеркале, но кое-что он всё же помнил. Например, узор в виде четырёх змей, который опоясывал загривок его отца. И хорошего сказать о нём было нечего.

Судьба с ранних лет пророчила ему на редкость дерьмовую жизнь. Старые шрамы на теле до сих пор помнили след от отцовских рук, потому что он никогда не брезговал применять силу.

— Тебя как звать-то, малец? — спросил Ян, с трудом подавив усталый вздох.

— В-Войко я, Войко, — заикаясь, отозвался найдёныш и поднял на него раскрасневшиеся глаза. — А в-вы же убьёте