Порочная связь - Меган Марч

– Я собираюсь вернуться в пентхаус, чтобы закончить эту песню и упаковать вещи. Так что поспеши и разберись с этим.

– Я рассматриваю это как команду.

Ее губы прижимаются к моим губам, и в то время как я пытаюсь удержать контроль над своим телом, я чувствую, как вокруг нас ходят люди и не отрывают от нас взглядов. Так что я отстраняюсь.

– Я позвоню тебе, когда буду выезжать.

– Уж потрудись.

Еще один быстрый поцелуй, и я отхожу от нее.

Я еще не знаю, что, когда в следующий раз увижу ее, все, что, как мне казалось, я знаю о себе, кардинально изменится.

Глава 21. Крейтон

Я сначала еду к пентхаусу дяди, расположенному в центре города, но швейцар, который служит здесь, сколько я себя помню, говорит мне, что дядя уже заезжал домой, а потом отправился в Вестчестер. Поблагодарив его за информацию, я снова сажусь на заднее сиденье «Бентли».

– Похоже, нам придется отправиться за город, Майкл, – говорю я своему водителю.

– Очень хорошо, сэр. Я полагаю, мы спешим?

– А разве мы не всегда спешим?

Я вижу его улыбку в зеркале заднего вида.

– Конечно.

Движение, к счастью, не слишком сильное, и я просматриваю почту, скопившуюся в моем ящике, а потом читаю на новостных сайтах сообщения о моей страстной речи, которой я начал День инвесторов.

КРЕЙТОН КАРАС: ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР ВЛЮБЛЕН.

НА ЭТОТ РАЗ ВСЕ ПО-НАСТОЯЩЕМУ, ЛЕДИ.

Ежегодный День инвесторов в «Карас Интернэшнл» Крейтон Карас начал с публичного объявления о том, что покупка им компании «Хоумгроун» была импульсивным поступком, спровоцированным его чувствами к молодой жене. Он заявил, что иск о нарушении корпоративной этики, который подал в суд один из акционеров, его собственный дядя, ни на чем не основан и включение акций этой компании в портфолио «Карас Интернэшнл» не принесло бы никакой выгоды корпорации. Более того, Карас заявил, что приобретение компании «Хоумгроун» повлекло бы за собой убытки для «Карас Интернэшнл» и для ее акционеров, учитывая ее плачевное финансовое состояние. Компания, которая терпела убытки, начиная с…

Я бегло просматриваю остальную часть статьи и несколько других статей на эту же тему. Похоже, общественное мнение на самом деле складывается в мою пользу.

А теперь, если мне удастся заставить дядю принять мое предложение и продать его акции «Карас Интернэшнл», проблема будет решена. И я смогу отвезти Холли в Вегас, а потом, если удастся, устроить настоящий медовый месяц. Я думаю, что ей понравится в Европе, после того как она закончит работу над своим альбомом.

Вся красота этого решения – заставить дядю продать акции – состоит в его простоте. Он не сможет привлечь меня к суду, если больше не будет акционером. Просто и элегантно. Даже мои адвокаты будут гордиться мной.

К тому моменту, когда мы подъехали к высоким, ажурным металлическим воротам обширного поместья в Вестчестере, которое считалось моим домом, когда я был ребенком, я уже спланировал свою речь. Ворота мгновенно открылись, и Майкл въехал на территорию поместья. Искрящийся белый снег укрывал ухоженную лужайку, окруженную густым кустарником. На ней никогда не стояли качели. Здесь никто никогда не играл в салки. А на высокие деревья никто никогда не взбирался.

Вместо этого Грир устраивала чаепития, брала уроки стрельбы из лука, училась танцам и этикету. Девять дней из десяти меня заставляли проводить в своей комнате, когда я бывал здесь, и мне удавалось выскользнуть лишь для того, чтобы стащить какие-нибудь книги в библиотеке. В основном по экономике, финансам, философии и по всем другим вопросам, которые, по моему мнению, помогли бы мне узнать достаточно для того, чтобы заработать больше денег, чем мой дядя.

Я внимательно наблюдал за ним. Повторял его действия на внешних валютных рынках. Инвестировал в людей, а не в цифры и бумаги. Я сделал свою компанию открытым акционерным обществом и заработал миллиарды. А потом он взял и купил часть моих акций. И то, что он владел частью моей компании, разъедало ее, как раковая опухоль. Пришло время изгнать его.

Я больше не буду с этим мириться. Я создал империю своим потом, кровью и решимостью. И я буду защищать все, что принадлежит мне. Мой дядя забыл, что я так же безжалостен, как и он. Я учился на его примере, в конце концов. Его изгнание будет быстрым и суровым.

Майкл остановил машину на круговой подъездной аллее, у входа в огромный, площадью в десять тысяч квадратных футов, особняк в георгианском стиле.

– Я ненадолго, – сказал я, берясь за ручку двери и открывая ее.

– Да, сэр.

Я подхожу к парадной двери, и она распахивается прежде, чем я берусь за ручку.

– Элизабет, как приятно снова видеть тебя.

Молчаливая экономка, которая работает у моего дяди столько, сколько я себя помню, кивает.

– Сюда, пожалуйста, мистер Крейтон.

Она ведет меня к кабинету дяди и закрывает за мной дверь с тихим щелчком.

Деймон сидит в огромном кожаном антикварном кресле, которое выглядит так, словно в свое время в нем сидел русский царь. Зная Деймона, это могло быть правдой. На столе в стиле Людовика XIV лежат лишь тонкий ноутбук и ручка.

– Я предвидел, что ты объявишься. Всегда приятно оказаться правым.

Он смотрит на меня, прищурившись, и по его тону ясно, что он не очень рад моему появлению.

– Деймон.

– Крейтон.

– Я не ожидаю, что ты предложишь мне сесть. Я тоже люблю оказываться правым.

На его губах появляется насмешливая улыбка.

– Я не знаю, чего ты ждешь от своего визита, но можешь сказать то, что хочешь сказать, и убраться отсюда. Заранее говорю тебе, что ты попусту тратишь мое время.

Я полагаю, что улыбаюсь так же язвительно, как и он. Я подхожу ближе и усаживаюсь на стул единственно ради того, чтобы позлить дядю. Мне нравится нависать над ним, но злить его нравится мне еще больше. И его сердитый вид – бальзам для моего сердца.

– Я приехал, чтобы покончить со всем этим. Потому что, честно говоря, Деймон, ты отнимаешь у меня кучу времени, и мне это чертовски надоело. У меня есть более важные дела помимо того, чтобы разбираться с твоими мелочными нападками, да и у тебя тоже. Мы оба это знаем. Ты ненавидел меня с тех пор, как я был ребенком, и меня не особенно интересует почему. Но сейчас мы оба взрослые люди, и мы оба бизнесмены. Так что как насчет того, чтобы поговорить на том языке, который мы