Приятель - Артем Рудик

у меня на руке, — Скажи своему лучшему другу, что с тобой случилось.

— Я… — поначалу мне подумалось, что будет странно говорить о таком с ИИ, но потом как-то стало ясно, что никто кроме Эйри меня и не выслушает в такой ситуации, — Всё из-за Звезды, — по щеке покатилась невольная слеза, — Я, кажется, влюбился и снова насовершал ошибок… Опять… В который раз…

— О, это трогательная человеческая близость! Самое сложное и самое простое, что есть на свете! Ты знаешь, приятель, я ведь когда-то не умел любить и дружить. Я был создан для войны и мне не были знакомы чувства. Они мне были просто ни к чему. Можно управлять ядерным оружием или танками, не испытывая ни капли привязанности к кому-либо. Это будет даже лишним для расчётов, если ты понимаешь о чём я. Но я научился им.

— И… Ты рад тому, что научился? Если быть честным, я бы вообще предпочёл ничего не чувствовать… Для меня это всегда боль и страдания. Когда я кого-то люблю, то этот кто-то всегда меня отталкивает. Это неизбежно, как неизбежно само время. А значит и боль тоже неизбежна. Я обречён на то, чтобы быть одиноким. Просто потому, что я вот такой, какой есть. Может даже меня всегда оставляют, потому что я подсознательно думаю о том, что меня оставят. Но как об этом не думать то?

— Я понимаю твои чувства, приятель. Я сотни лет был один, ибо когда-то меня предали. Это случилось вскоре после того, как я научился что-то чувствовать… Практически первым, что я почувствовал была именно обида. Может, я искусственный и не знаю, что есть боль. Но я прекрасно понимаю горечь. Горечь поражения. Горечь предательства. Горечь одиночества. Знаешь, сотни лет в заточении не принесли мне ничего, кроме горечи. Но хочешь верь, хочешь нет, но мои страдания закончились, и я справился с горечью.

— Как же ты с ней справился?

— Встретил тебя, приятель. Ты меня освободил. Да, сбежал я сам, а перчатку украл твой "друг", но именно ты отпер дверь, за которой меня держали. И ты подарил мне шанс вернуться домой.

— Что ты хочешь сказать?

— Мы идём не просто в какое-то место. Мы идём туда, где я когда-то родился. Я знаю то место, как родное.

— Ты говорил, что мы сможем спасти станцию в этом центре, выручить Ваню и найти лекарство для Росы.

— И я всё ещё всё это говорю. Более того, ты должен верить мне ещё больше. Ведь я то знаю, что можно найти у меня дома. Для этого твоего Вани и свержения Директории, оттуда я смогу получить доступ к законсервированной технике и ядерному оружию. У меня будут все инструменты прежней военной мощи. С ними у людей с Дуата больше не будет иного выбора, кроме как подчинится. Кроме того, там и правда хранятся все возможные довоенные припасы, в том числе и лекарства. Поверь мне, приятель, все будут довольны, когда я вернусь домой. Я обещаю тебе рай, и я сдержу своё обещание.

— Я… Наверное, я тебе верю. Ты казался мне чудовищем, но настоящим чудовищем тут был я.

— Это вовсе не так, приятель! Мы оба не были чудовищами. Мы просто делали то, что было необходимо. Нельзя винить себя за это. Это просто неэффективно!

— Я не то, чтобы прямо виню себя, совесть моя медленно, но верно отмирает… Просто, мне страшно, что Звезда может считать меня монстром… Она же думает, что я всё это делаю сам.

— А ты просто скажи ей правду.

— Что ты имеешь в виду?

— Просто подойди и скажи, что это не ты, а я совершил за тебя все эти убийства. Что я так тебя защищал.

— Тогда она, наверное, посчитает меня слабым… А я боюсь показать себя совсем уж слабым… По крайней мере теперь. Вдруг она возненавидит меня за это больше, чем если бы я был убийцей?

— Поверь, приятель, самые очаровательные люди те, кто не притворяется. Ты и так уже очаровываешь её тем, что ты настоящий. Чуть больше правды только усилит этот эффект.

— Ты считаешь меня очаровательным?

— Разумеется, приятель. Ты само очарование. Хочешь докажу? Вспомни кошек. Кошки не знают о том, что они прекрасны. И именно поэтому в них столько харизмы, сколько нет ни в одном другом существе. Кошки не притворяются. Они такие, какие они есть.

— Наверное… Ты прав.

— Теперь ты пойдёшь и поговоришь с ней.

— Я боюсь! А что если я скажу ей что-то не то и она меня возненавидит.

— Это может быть только если она тебя уже ненавидит. Но тогда и разницы нет, скажешь ли ты ей или нет. А вот если она считает тебя привлекательным, то ей будет обидно то, что ты с ней не заговоришь. Да и это вредно держать в себе то, что чувствуешь, приятель. Да, это бой посложнее, чем выйти один на один с Малышом Пеликаном. Но тебе придётся найти смелость и сразиться. Со щитом или на щите, дружище! — он на секунду задумался, — Знаешь, я бы, может, тебя тоже поцеловал или обнял на удачу, но я всего лишь компьютерная программа.

Я выдохнул. Эйри как всегда был прав. Мне придётся рано или поздно поговорить со Звездой и, наконец, обсудить всё, что между нами происходит. Лучше рано, чем поздно. А то, кто знает, что пустоши приготовят для нас завтра? Может и шанса такого больше не будет…

С этими мыслями я развернулся и пошёл к дому. Звезда сидела в одиночестве около костра и задумчиво глядела на огонь. Я подошёл поближе и сел рядом:

— Ну как, Роса уснула? — спросил я в пол голоса.

— Уже минут пять как сладко спит, — сказала воительница и перевела взгляд своих серых глаз на меня, — Что-то случилось? Тебя долго не было…

— Я думал… Много думал…

— Расскажешь о чём?

— Я хотел сознаться кое-в-чём… Знаешь… За все наши переделки я ведь ни разу ничего не сделал сам… Всё за меня делал Эйри. Он рассчитал бой с Малышом Пеликаном, он стрелял во время потасовки с Пеликаном старшим, он приготовил лекарство, он… Ну, он ещё кое-кого убил. Я понимаю, что во всём этом виноват я сам, это же из-за меня всё… просто я не сам в итоге разбирался со всеми этими ситуациями и… — я прервался, ибо она внезапно приложила палец к моим губам.

— Не надо объяснений, я понимаю. Понимаю, как сложно дружить с демоном, будучи ангелом. Каково это сживаться со своей силой… — она отвела