Невинная любовь - Бусе Кудун

вроде маленьких сетевых кофеен. Но разве Мерфи позволит?

Я, не подумав, ткнула пальцем в один из самых оживленных кварталов Стамбула. И там было только одно заведение. И оно было таким… что лучше бы мы зашли в какое-нибудь агентство недвижимости и под предлогом поиска квартиры выпили у них кофе.

– Это то самое место? – недоверчиво спросил Динчер. Он осматривал кафе под названием «Марракеш», из которого доносились звяканье чайных ложек в кофейных чашках, стук фишек настольной игры «Окей»[4] и бульканье кальяна.

– Мне кажется, здесь все изменилось, – пробормотала я одними губами и медленно сглотнула. – Раньше здесь было очень хорошо.

Услышав его легкий смех, я повернулась к нему.

– Что такое? – спросила я, пристально глядя на него. Неужели он понял, что я лгу?

– Ты снова сказала «раньше».

Динчер обратил внимание, что я использую это слово так часто (даже когда лгала), что оно, похоже, стало моим словом-паразитом.

И опять-таки раньше, еще в средней школе, я почти на каждый вопрос отвечала: «Не твое дело». Учительница запретила мне так говорить и всякий раз, когда я это произносила, снижала оценку. По словам мамы, она первая заметила, что я не признаю авторитетов и действую всегда по собственному разумению, поэтому приняла меры. Как скоро Динчер введет для меня запрет на слово «раньше»?

– Я пойму, если ты расстроилась из-за того, что я подколол тебя насчет велосипеда и рыбалки. Но «Рекс» и это кафе – они в разных измерениях! – Свои слова, полные сарказма, он украсил фирменной улыбкой.

Здесь нет никакого идеального кафе, как будто говорил он, догадавшись, что я наврала.

– Тогда веди в то место, которое ты знаешь, – сказала я, сморщив нос. Я не могла отступить, иначе мне пришлось бы объяснять, почему я вытолкала его из библиотеки.

– Конечно, отведу. Думаю, я знаю место, где мы не будем благоухать мятой и арбузом.

Он с улыбкой посмотрел на меня, показывая, что с большим нетерпением ждет моего гневного ответа. Теперь я поняла, какую игру он затеял: это стало для него развлечением – разозлить меня, а потом спокойно ответить и оставить в недоумении.

Чтобы не доставлять ему этого удовольствия, я решила ответить с таким спокойствием, которого от меня он точно не ожидал. Но тут у меня зазвонил телефон.

– Извини, – сказала я, доставая его из кармана. Это был Эге, что заставило меня удивиться и без стараний Динчера.

Мы не общались с Эге уже неделю: когда закончился наш молчаливый перелет, попрощались в аэропорту Стамбула и больше не писали друг другу. Впервые с начала нашей дружбы мы так отдалились. Хотя я знала, что за его резкими словами не было дурных намерений, но также я понимала, что редактор уж точно мог выбрать более подходящие выражения во время разговора, если бы захотел.

– Какие-то проблемы?

– Нет… – пробормотала я, возвращаясь к телефону. – Извини, мне нужно ответить.

– Конечно.

Не обращая внимания на легкое беспокойство в его голосе, я ответила на звонок.

– Привет, – не дожидаясь моего ответа, поздоровался Эге.

– Привет! – по сравнению с его, мое приветствие прозвучало довольно кисло.

– Ты же знаешь, я не люблю ходить вокруг да около. Поэтому объявляю перемирие. Подтверждаешь? – Его слова мгновенно подняли мне настроение, но я не хотела, чтобы он об этом догадался.

– Я не уверена, – буркнула я.

Динчер наблюдал за мной, и мне было неловко говорить при нем.

– Ты нарушаешь правила перемирия! – огрызнулся Эге. И он был прав.

За время нашей дружбы мы заключали такое перемирие несколько раз, и каждый раз приходили к выводу, что оно объявлялось, когда обе стороны чувствовали себя правыми и упрямо отказывались извиняться. Наше перемирие поворачивало время вспять, к моменту до начала нашей ссоры, и дальше мы жили так, будто между нами ничего не произошло. Это всегда происходило внезапно. Обиды следовало оставлять в прошлом. Это, несомненно, было ребячеством, но иногда дети знают, как лучше.

– Ты подтверждаешь? – когда я немного помолчала, он повторил свой вопрос.

Раньше мы никогда не давали отрицательного ответа на этот вопрос. Теперь я хотела оставить позади тему, из-за которой мы не разговаривали целую неделю, и не хотела выяснять, что произойдет, если я не соглашусь.

– Подтверждаю.

– Это банк? – спросил Динчер, и я сжала губы, чтобы не рассмеяться.

– Эге, – пояснила я шепотом.

Динчер помрачнел, а Эге услышал, как я произнесла его имя.

– С тобой рядом кто-то есть?

– Я с Динчером.

На другом конце повисло молчание.

– Ты можешь посидеть с Нисой сегодня вечером? – спросил Эге через несколько секунд. – Если у тебя нет других планов.

– Конечно, – сказала я, выдержав секундную паузу и взглянув на Динчера. У нас не было никаких планов, кроме как выпить кофе. – Тем более что ты сидел с ней на прошлой неделе. Мы будем квиты. Куда они на этот раз идут?

– На концерт группы со странным названием.

– Мне позвонить Мине или ты можешь передать ей, что я посижу с Нисой? – со смехом уточнила я.

– Я уже давно ей сказал.

Значит, он был уверен, что я одобрю перемирие и, более того, соглашусь понянчиться с Нисой!

– Они уйдут около шести вечера. Если хочешь, ты можешь позвонить и все уточнить.

– Хорошо. Я отключаюсь. А о том, что ты сделал, мы поговорим вечером.

– Возможно. – Он мгновенно ответил. – Стой!

– Что случилось?

– Через три месяца конкурс.

Мой взгляд потух.

– Я перестала в них участвовать, – проворчала я. – Я устала от поражений.

– На этот раз все иначе, – настаивал Эге. – Я пришлю тебе ссылку с подробностями. Обязательно прочитай. Мы позже поговорим об этом.

Я глубоко вдохнула и выдохнула:

– Хорошо.

После короткого прощания я закончила разговор.

– Ты собираешься за кем-то присматривать? – спросил Динчер.

Я подняла взгляд на него. В его любопытных зеленых глазах было столько вопросов!

– За Нисой, – ответила я с улыбкой, вспомнив крошечные ручки малышки.

Я старалась не думать о конкурсе, из-за них я всегда начинала нервничать. Эге время от времени рассказывал о национальных литературных конкурсах и предлагал мне принять в них участие. Раньше я участвовала в нескольких, но ни разу даже не попала в рейтинг, что меня очень расстраивало.

Я вернулась к разговору с Динчером и объяснила:

– Ниса – дочка Мины. Мина и ее муж любят ходить куда-нибудь. Мы с Эге присматриваем за Нисой. Она еще маленькая и не может ходить с ними.

– Похоже, ты хорошо ладишь с детьми. – Динчер улыбнулся. Он сделал один из своих очень точных выводов.

– Да, хорошо, – кивнула я. – Дети меня любят. Мина говорит, что я излучаю безопасную и радостную энергию, которую могут почувствовать только дети. Эге же думает, что они любят меня только потому, что я не подчиняюсь правилам, как другие