В договор не входит - Лина Ласс

думала, что за несколько лет просто отвыкла, но его прибор оказался и правда большим.

Я обвила его ногами и ухватилась за плечи, сминая сорочку в пальцах, пока он активно работал бёдрами вновь и вновь даря ощущения восторга. Его кожа тёрлась о мой клитор, вырывая с моих губ вскрики. Я была близка к тому, чтобы кончить, и слышала, как его дыхание становится тяжелее, вырывая из глубин его горла тихие стоны. Но мне нужно было что-то, что окончательно растворило бы меня в ощущениях фейерверка. Крепче ухватилась за его шею, притянув к себе, и едва прикоснулась губами к его губам как…

Всё кончилось.

Остановилось.

Максим замер, не доведя меня до финальной точки, и внутри всё сжалось от разочарования. Я так хотела продолжить, закончить… но понимала, что что-то изменилось. Эккерт по-прежнему тяжело дышал, но теперь смотрел сквозь меня. Лицо стало чёрствым, губы сжались в тонкую полоску.

– Я же сказал, что так не делаю, – процедил он сквозь зубы и выпустил меня из рук. Стоило ему выйти из меня, как я почувствовала себя совершенно опустошённой и униженной. Он отвернулся, поправляя одежду, и, схватив с пола смокинг, быстро вышел из номера. Не обернувшись и не попрощавшись.

Что произошло? Неужели ему так неприятны мои прикосновения? Или поцелуи? Что я сделала не так? Тело всё ещё ожидало разрядки, но теперь его охватил мелкий озноб. Не обращая внимание на валявшееся под ногами платье, я бросилась в ванную, где висел халат. Укутавшись в тёплую мягкую ткань попыталась снять с себя проклятое ожерелье, которое всё ещё было на мне. Но замок так и не поддался. Металл, ёрзая по коже, царапал и обжигал.

Чёртовы рабские кандалы! От отчаянных попыток слёзы лились из глаз, размазывая тушь и тени по щекам. В зеркале вновь отразилось подобие той несчастной девушки из старой питерской коммуналки, в глазах которой мелькнула безысходность.

А чего я ожидала? Прекрасного чувственного секса с умелым любовником, глубокими поцелуями и искромётным оргазмом? Да, было чертовски приятно. Да, от его прикосновений я дрожала. Но за всё время чувствовалась какая-то отстранённость, словно Эккерт не позволял себе полностью раствориться. Он не обнимал, а прижимал, не ласкал, а пробовал… не целовал. Дело не в том, что я что-то сделала не так. Всё дело в нём – холодном как айсберг.

Эта мысль немного успокоила. Просто мне попался чёрствый безэмоциональный… клиент. Может, это и к лучшему. Марк предупредил, чтобы я не вздумала увлекаться. Ну так этого не случится, к счастью для всех.

Но гадкое чувство обиды и унижения не думало покидать меня. Наскоро умывшись и поплотней запахнув халат, я проскользнула к соседнему номеру, тихонько постучав в дверь. Через несколько секунд мне открыл мой нянька, всё ещё одетый в костюм, будто и не собирался идти в постель. Он удивлённо уставился на меня.

– У меня проблема, – я указала на шею. – Не могу поводок снять.

– К чему так драматизировать? – Марк одним лёгким движением отцепил застёжку и оковы спали прямо мне в руки. – У вас глаза покраснели. Вы что, плакали?

Я закрыла лицо руками, чувствуя, как подступает новый приступ рыданий, но в этот раз не смогла совладать с эмоциями. Марк втащил меня в свой номер и усадил в кресло. Пока я пачкала своими слезами рукава халата, он налил в стакан янтарную жидкость и протянул мне. Несмотря на мои жалкие попытки отказаться, он настоял, чтобы я сделала глоток. Горло тут же обожгло, но я не остановилась на одном, и переведя дух выпила залпом всё, что осталось. Внезапный приступ смеха вперемешку со слезами стал сотрясать моё тело.

Виардо взял у меня из рук опустевший стакан и ожерелье и положил на стол.

– Я столько лет не прикасалась к спиртному. Но стоило мне подписать эти чёртовы бумажки, как я снова готова нырнуть в бутылку.

Как ни странно, но виски помог. Внутри стало легко, а голова чуть прояснилась.

– Он вас обидел? – голос Марка был сочувствующим.

Я замерла, не зная, что сказать. Обидел? Унизил? Он был по-своему нежен и внимателен, но эта внезапная остановка и то, что он бросил меня одну без всяких объяснений, тяжёлым комом сейчас лежало на сердце.

– Не знаю… почему он… такой… такой холодный? Всегда? Со всеми? Даже с вами, Марк?

Мой нянька пожал плечами и сел напротив.

– Даже если бы я знал причины его нелюдимости, не думаю, что имел бы право рассказать вам всё.

– Не может быть, чтобы за все годы, что вы его знаете, он никак вам не открылся. Скажите о нём хоть что-нибудь, или я сойду с ума.

– Зачем вам это?

– Раз уж он не хочет говорить, почему выбрал именно меня, я имею право знать хотя бы, что за человек меня трахает!

Алкоголь вернул в меня злость, справедливый гнев, что от меня скрывают что-то, о чём я должна знать. Несколько секунд Марк внимательно смотрел на меня, а затем коротко кивнул:

– Возможно я рискну своей работой, но могу вам кое-что рассказать. Что вы уже знаете?

Я покачала головой:

– Только то, что написано в интернете. Владелец своей айти компании, слияния, фонды… сплошные цифры и ничего более.

– Да, он очень постарался убрать всякую информацию из сети. Но всё, что знаю я из личных с ним разговоров, едва ли скажет о нём больше. Господин Эккерт выходом из России, как вы могли уже догадаться, из семьи русских немцев. После окончания института открыл своё дело, занимался технологиями и разработками в области альтернативной энергии, но вскоре был вынужден уехать из страны и вести дела в Европе. Кто-то сильный и приближённый к власти положил глаз на его развивающийся бизнес, а с такими бороться – себе дороже. По моему опыту в Европе уважают закон и ценят тех, кто умеет и хочет работать. Через пару лет его компания уже имела прибыль в два миллиарда долларов. Кто-то даже сравнивал его с молодым Стивом Джобсом.

– Сколько ему лет?

– Тридцать три.

– Где его семья?

Марк только покачал головой.

– И за всё время у него не было других отношений, кроме как по контракту?

– Я рядом с ним семь лет и на мне лежит бремя его личной жизни. – Марк тяжело вздохнул. – Не думаю, что ему нужны сейчас семья или любимые. Работа отнимает много времени, но естественные потребности никуда не деть. Он молод, богат и привлекателен, но весьма неохотно сходится с людьми.

– А другие девушки… – я замялась. – Сколько их