Трудно удержать - Кристи Бромберг

чтобы спасти агентство, ты так и не доверил мне даже одного?

– Дело не в доверии, дорогая, а в правильном моменте.

– Но Дек, Чейз и Брекс заняты делом, в то время как ты лишаешь меня шанса выступить с речью на конференции. Твоя отговорка о правильном моменте кажется подозрительной.

– И решение о конференции я принял тоже не просто так. Чейз сказала, что тебя это разозлило.

– В чем причина? – спрашиваю я.

– Я волнуюсь за тебя.

Это не назовешь ответом. Кеньон Кинкейд умеет увиливать.

– Я уже большая. Сама могу о себе позаботиться.

– Как и всегда, но это не лишает меня права, как отца, сказать, что я за тебя волнуюсь.

Я веду внутреннюю борьбу, потому что злюсь, что он отказывается отвечать прямо, но при этом все же беспокоится обо мне. Это глупая война, но я все равно ее веду.

– Но почему?

– Иногда я думаю, что втянул тебя в бизнес, а ты согласилась из чувства долга, а не потому, что тебе это действительно нравится, – говорит отец.

Меня будто бы ударили кинжалом в грудь. Его слова объясняют то, как я чувствовала себя в последнее время, но все же я люблю свою работу.

– Если раньше ты была фанатичной и расставляла все точки над i, теперь ты срезаешь углы и идешь на ненужный риск. Ты – ребенок, прогуливающий школу, в то время как твои сестры вовремя сдают все домашние задания.

Он дает мне шанс обдумать его слова, сделать паузу, вместо того чтобы продолжить возмущаться сравнением с сестрами. Ненавижу то, что хочу возразить ему, когда на самом деле он прав.

Я действительно срезала углы и думала больше о себе, чем о работе. Я страшилась рабочей рутины, потому что все острые ощущения исчезли.

И все же я люблю то, чем занимаюсь.

– Ты никогда не заставлял меня делать то, что я не хочу, пап. Просто… Наверное, мне становится скучно. Может, я нуждаюсь в вызове, в смене темпа, но это еще не значит, что я хочу все бросить.

– Твоя мама была такой, – его приглушенный, полный ностальгии смешок одновременно наполняет меня и радостью и печалью. Мне так хочется быть похожей на нее, сохранить связь с женщиной, которую с каждым днем я помню все меньше и меньше. – Иногда я забываю, как сильно вы похожи. Время от времени она смотрела на меня с мягкой улыбкой и говорила: «Мне нужны перемены, Кеньон». И я никогда не мог ей отказать. До вашего рождения перемены ограничивались уединенным домиком на пляже или поездкой в туристическое место на несколько недель. А потом я мог прийти домой, а мебель была переставлена или одна из комнат оказывалась перекрашенной. Ее неугомонность иногда сводила меня с ума, но и являлась частью того, почему я так сильно ее любил.

– Я и не догадывалась, – шепчу я.

– Поначалу я боялся, что однажды она почувствует то же самое и ко мне. Что я стану еще одной вещью, которую ей захочется изменить. Однажды я спросил ее об этом, а она рассмеялась и сказала: «Ты тот, кто усмиряет мою неугомонность, Кен. Так я и поняла, что ты тот, кто мне нужен».

Я стою на обочине дороги на Голливудских холмах, а по моему лицу текут слезы. Я злюсь на себя за то, что этого драгоценного кусочка воспоминаний хватило, чтобы снова почувствовать связь с семьей.

Конечно, я расстроена из-за конференции в Чикаго и всех тех вещей, что за последние недели заставили меня усомниться в собственных силах. Тем не менее это моя семья. Они – все, что у меня есть.

– Ты в порядке? – спрашивает папа, когда я в очередной раз шмыгаю носом.

– Я пытаюсь заполучить клиента, пап.

– Ох, – в его голосе звучит удивление, и я представляю, как он выпрямляется в своем огромном офисном кресле, как серебро его волос поблескивает в свете флуоресцентных ламп.

– Я это не планировала. Поначалу это была ситуация под названием «Мне нужны перемены, Кеньон», – продолжаю я, улыбаясь. – Возможность сама подвернулась. Если заполучу его, это окупит все ошибки, которые я совершила за последнее время.

– Леннокс. Ты же знаешь, я не жду…

– Это Раш Маккензи. – Я понимаю, что, если у меня не получится заставить его замолчать, одно это имя сможет.

– Твой напарник в ВЛПС?

– «Напарник» – не совсем подходящее слово, – говорю я и объясняю, чего именно ожидает от меня Кэннон. Когда я заканчиваю, отец молчит, а мимо меня проносится машина. – Пап?

– Думаешь, ты готова к подобному заданию? Он же важное имя в центре не менее важного скандала. Часто такие клиенты приходят не только с большим вознаграждением, но и с большими последствиями.

И это он еще не догадывается и о половине того, что произошло.

Я переминаюсь с ноги на ногу и чувствую восхитительную болезненность, оставшуюся после вчерашнего вечера, а затем внутренне съеживаюсь оттого, что утаиваю от отца подробности.

– Я понимаю.

– С ним нельзя ошибиться. Он в самом центре сцены, на которую смотрит весь спортивный мир. Раш нарушил правило, по которому живут все спортсмены, – не вреди товарищу по команде.

– Но я не думаю, что он виновен. – Я впервые произношу это вслух.

– Ты знакома с ним всего пару дней, а уже пришла к каким-то выводам?

– Да, – утверждаю я. – Думаю, это лишь впечатление. Да, он бунтарь, но что-то подсказывает мне, что он не так глуп, чтобы ставить на кон победу команды.

– Ты же знаешь, что так думают немногие?

– С каких это пор мне есть дело до всеобщего мнения?

– Для агента ситуация довольно щекотливая. Если он совершит еще одну ошибку, то, возможно, переживет последствия, а вот винить будут тех, кто был с ним рядом.

– Ты так сильно пытаешься меня отговорить, что возникает ощущение, будто ты не веришь, что я справлюсь.

– Это не то, что я сказал.

– Но он – клиент Финна. Разве не в этом наша цель?

– Наша цель улучшить то, что мы уже имеем. Собрать и склеить осколки, которые остались после его грязной игры.

– Другими словами, украсть, – смеюсь я.

– Знаю, ты этого не видишь, но прямо сейчас я качаю головой.

– Так я и думала.

– За этим стоит что-то еще, да? Что-то случилось на конференции?

На глаза наворачиваются слезы. Я ненавижу каждую каплю унижения, которое пробуждает нескрываемое сострадание в голосе отца.

– Нет. – Да. Мгновение я молчу, благодарная отцу за то, что он не настаивает. Но будь это иначе, что бы я сказала ему? Что должна сделать это ради себя?