Сладкое Рождество - Кэрри Лейтон

лечь на спину. Сажусь на него сверху и откидываю волосы на спину. Кончики волос щекочут мне бок.

Облизнув нижнюю губу, я двигаюсь, сидя на Томасе, дразня его член между моих бедер. Он откидывает голову, закрывает глаза и издает хриплый вздох. Затем хватает меня за ягодицы, направляя.

Мой взгляд скользит по его вспотевшей шее, по кадыку, который поднимается и опускается в такт дыханию… Нет ничего сексуальнее этого зрелища. Я впиваюсь ногтями одной руки в его грудь, а другой обхватываю его член. Медленно опускаюсь на него. Томас тяжело дышит, пока входит в меня.

Томас обожает, когда я так делаю.

А я обожаю, когда он в моей власти.

Я снова и снова поднимаюсь и опускаюсь на нем, наслаждаясь тем, что ему хорошо. Что он мой.

– Несс, – шепчет он, сжимая мою грудь, его глаза затуманены.

От того, как он произносит мое имя, меня бросает в дрожь. Я скольжу по его члену вверх-вниз, раскачиваюсь на нем и ощущаю, как он заполняет меня все сильнее. Затем Томас притягивает меня к себе и целует с напором, покусывая мои губы.

Большим пальцем он начинает нежно водить кругами по клитору, и я издаю стон, выгибаясь от наслаждения. Он не останавливается, пока я снова не вздрагиваю в оргазме, сжимая его внутри себя.

Он опрокидывает меня на спину и снова входит в меня, непрерывно смотря мне в глаза. Его лоб вспотел, щеки раскраснелись, и с последним глубоким толчком его накрывает оргазм. Мышцы напрягаются, и он опускается на меня, издав хриплый стон. Мы лежим, слипшиеся от пота, прижавшись друг к другу, пока волны удовольствия медленно отступают.

– Тебе лучше? – бормочет он спустя какое-то время, уткнувшись лицом в ложбинку моей шеи.

Я киваю, поглаживая его затылок.

– А тебе?

Томас поднимает голову и улыбается:

– С удовольствием повторил бы еще разок.

Я легонько бью его по плечу, не в силах сдержать смех, и качаю головой.

– Ты неисправим.

И чтобы снова не поддаться искушению, я заставляю себя выбраться из кровати и иду в душ.

* * *

– Как твоя мама? – спрашивает Лорен, сидя на заднем сиденье рядом с Лейлой.

Приземлившись в Портленде и получив багаж, мы поехали в Корваллис на стареньком БМВ Томаса. Лорен уступила мне место на переднем сиденье, потому что через пару километров после начала поездки желудок скрутило и меня начало подташнивать.

– Вроде нормально, – отвечаю я. – По крайней мере, она так говорит. Даже записалась на йогу к инструктору из Тибета.

Лейла и Томас смеются. Лорен делает замечание Лейле, а я легонько хлопаю Томаса по ноге. Хотя мне и смешно, совесть не позволяет смеяться. Все-таки у мамы сейчас очень непростой период.

– Я три недели назад узнала, что свадьбы не будет, но до сих пор не могу в это поверить. Они с Виктором казались такими счастливыми!

– Да, до тех пор, пока не умерла его мать. Не то чтобы я думаю, что он не переживает, но мне кажется, он использовал это как предлог, чтобы отменить свадьбу, – говорю я.

Поэтому я и решила провести Рождество с ней – не хотела оставлять ее одну. Она мастерски держит лицо, но разрыв с Виктором явно ее задел. Мама уклончиво отвечает на мои вопросы по телефону, а мне необходимо узнать правду.

– Почему ты так думаешь? – с любопытством спрашивает Лейла, наклонившись ко мне.

Я пожимаю плечами и зеваю.

– Не знаю, может, интуиция. Просто я так думаю.

Лейла откидывается обратно на сиденье и что-то быстро печатает в телефоне. Тихая музыка по радио и поглаживания Томаса убаюкивают меня. Усталая, я прислоняю голову к окну и закрываю глаза.

Когда я просыпаюсь, уже четыре часа дня, и солнце садится. От вида за окном захватывает дух: все вокруг бело. Весь квартал сияет: дома подмигивают друг другу цветными огнями, во дворах – снеговики и украшения на любой вкус. Волшебство добавляют медленно кружащиеся в воздухе снежинки.

– Мы приехали, – шепчу я у дома мамы, меня заполняет домашнее тепло.

С легким волнением отгоняю усталость и выхожу из машины. Мы с Томасом достаем подарки и чемоданы. Лорен и Лейла взяли лишь самое нужное: завтра к вечеру они уже вернутся в Портленд. Лейла снова живет там после окончания университета.

Мы идем к ярко освещенному крыльцу и нажимаем на кнопку звонка. Мама открывает дверь и улыбается.

– Милая, как я рада тебя видеть! С наступающим Рождеством!

Мы крепко обнимаемся, затем она тепло приветствует остальных. Я замечаю, как Томас слегка напрягается – он всегда сдержан в проявлениях чувств, особенно с ней.

– Лорен, дорогая, здорово, что вы приехали. Входите.

Мы оставляем вещи и подарки в прихожей, и мама ведет нас в гостиную, всю в красных гирляндах и лентах. У окна – величественная огромная елка, увешанная украшениями и убаюканная тихой рождественской музыкой. Празднично и уютно.

– Теперь понятно, от кого тебе досталась эта страсть к новогодним погремушкам, – ворчит Томас мне на ухо.

Я улыбаюсь, вспомнив наше первое Рождество вместе. Я тогда три месяца как переехала в Сан-Франциско, и мы решили провести Рождество там, потому что Томасу нужно было работать. Райан уехал с девушкой в горы, так что дом был полностью в нашем распоряжении. Утром в сочельник я все-таки уговорила Томаса пойти со мной за нашей первой елкой. Мы бродили по магазинам и ларькам, накупили игрушек на елку, а потом я повела Томаса в идеальное, как мне показалось, для нас место.

– Это еще что такое? – с недоверием спросил он.

– Теплица, – Я указала на здоровенный сарай. – А что, вы с мамой не покупали елку, когда ты был маленький? – спросила, как только мы зашли внутрь. В лицо ударил густой запах смолы и хвои.

Томас вздохнул, прежде чем ответить.

– У меня не особо теплые воспоминания о Рождестве. Для нас этого праздника как будто и не было. Помню, мама один раз принесла маленькую елочку, ну такую… искусственную, и мы украсили ее игрушками, которые сами в школе смастерили. Потом мама с отцом опять поссорились, и он разнес эту елку в щепки прямо у нас на глазах. С того дня в нашем доме не появлялось ничего, хоть отдаленно напоминающего о Рождестве. Каждый год моя сестра просила у Деда Мороза лабрадора и нового папу, но эти мечты так и не сбылись.

От грусти в его голосе у меня все сжалось внутри, и я захотела стереть из его памяти все плохие детские воспоминания, заменив их счастливыми – нашими общими.

Я