Бесишь меня, Ройс Таслим - Лорен Хо

она была суперзвездой, – говорит Верн. – Ну что, поехали?

– А тебе куда? Не хочу обременять, если не по пути.

– Не переживай, не обременишь, – пожимает плечами Верн. – Мне нравится водить. Но если тебе важно, мне в Дамансару.

– О, круто, это по пути. – Я сообщаю ему, в каком пригороде живу.

– Отлично. Поехали.

Верн открывает мне дверь, я проскальзываю в салон и ловлю взгляд Ройса, когда мы отъезжаем от тротуара. Странно, но, похоже, Таслим разочарован, что я уезжаю.

Глава 11

Поездка с Верном оказывается намного спокойнее, чем я ожидала. Я барабаню пальцами по коленям и потею от неловкости. В голове проносятся все возможные варианты плохого исхода, но не благодаря многочисленным подкастам о настоящих преступлениях и моей дружбе с Зи, которая верит, что ей суждено умереть драматичной смертью (но, как ни странно, не связанной с транспортным средством). Я вдруг поняла, что почти ничего не знаю о Верне, кроме того, что он комик и что мы ходили в одну школу.

– Я ничего о тебе не знаю. Вдруг ты психопат.

– Ты тоже можешь им быть, – сухо замечает он. – Эти клешневидные ноги, внутренняя ярость – классическая энергия психопата.

Я фыркаю и откидываюсь на спинку сиденья. Мы останавливаемся на красный свет.

– Ты действительно меня не помнишь? – спрашивает Верн, разглядывая меня.

– Нет.

После долгой ночи можно и солгать во спасение. Мне не хочется разговаривать и ворошить прошлое.

– Теперь ты больше знаешь о своем отце? – задает Верн новый вопрос.

Вот это поворот!

– Что? – я поражена.

Верн вспомнил, о чем мы говорили четыре года назад. Значит, внимательно слушал.

Загорается зеленый свет, и мы медленно въезжаем в плотную пробку. Пробка на трехполосной скоростной автомагистрали в 21:45 означает, что произошла авария. Автомобилисты притормаживают, чтобы немного размять шею, некоторые записывают номерные знаки, чтобы на следующий день сыграть в лотерею 4D[26]. Придется какое-то время торчать в пробке.

– Видимо, ты забыла о нашем давнем разговоре в кафетерии, перед тем как исчезла из школы?

Я пожимаю плечами, изображая безразличие.

– А, ты про это. Да, мама рассказала мне всю историю о моем биологическом отце. Через пару месяцев после моего перевода.

Он кивает.

– И как она тебе?

– Вдохновляюще, – издала я неуверенный смешок.

Когда мне исполнилось тринадцать, я попросила маму сделать мне необычный подарок: рассказать всю историю с моим биологическим отцом – без имен, только факты, – и мама неохотно, но согласилась. Рассказала, что, когда она училась на втором курсе Джорджтаунского университета, у нее было свидание, а вернее, она переспала с одним знакомым и забеременела. Парень происходил из влиятельной консервативной семьи американцев азиатского происхождения, которые настояли бы на свадьбе, если бы он узнал о моем существовании – в конце концов, ее родители тоже этого хотели, помимо всего прочего. Поэтому она долго держала меня в секрете, даже после того, как я родилась.

По словам мамы, она рассказала ему о ребенке, когда мне было около двух. К тому времени он уже был помолвлен и сказал ей больше никогда с ним не связываться. Он предложил ей крупную сумму денег, чтобы она исчезла, но, конечно, моя мать не смогла заставить себя согласиться, хотя и призналась, что сожалела об этом решении в последующие годы, когда ситуация стала сложной. Мама показала мне его фотографию, которую нашла в Интернете. У меня его большие темные глаза, выразительные брови и такая же улыбка на губах, когда его что-то забавляет. В молодости он тоже был звездным спортсменом. Бейсболистом. Так и получил стипендию в Джорджтауне, где познакомился с моей мамой, стипендиаткой из Малайзии. Вот так жизнь моей матери пошла под откос. Я сглатываю привычный при этих мыслях комок в горле и резко меняю тему.

– А ты давно выступаешь в стендапе?

Верн барабанит пальцами по облупившемуся рулю.

– Не знаю. Года два, может, три. Я начал, когда посмотрел первое шоу Эли Вонг на Netflix. Помнишь такое?

Я почтительно киваю.

– Еще бы. Мы с мамой смотрели его вдвоем, хотя она не любит стендап.

– А для меня оно было как… откровение, понимаешь? Будто… черт возьми, я тоже так могу. И мне не придется сидеть за столом и портить глаза.

– Я так понимаю, отличником ты не был.

– Да, конечно, – фыркает Верн. – Мечтай. Я прекрасно справлялся. Звездой не был, это правда, но я прилежно учился. Только хорошо и отлично и никогда никаких проблем. Но интеллектуального запаса, ну, знаешь, того, что делает человека исключительным для академической стипендии, у меня никогда не было. Полагаю, я мог бы пойти традиционным путем, но однажды просто проснулся и подумал: «Зачем? Зачем я вообще этим занимаюсь? Я не хочу поступать в университет, не хочу сидеть в офисе. Я артист. И просто хочу делать то, что нравится, и зарабатывать достаточно денег на такую жизнь».

– Ах, так ты один из этих, да? – говорю я.

– В смысле?

– В том смысле, что у семьи есть деньги, но по каким-то причинам дети ходят в государственную школу?

Верн молчит так долго, что я начинаю беспокоиться, что сказала что-то не то.

– Нет. Я беден, как портовая крыса, – вот и все, что он отвечает. – А как ты оказалась в стендапе?

– Случайно? – почему-то спрашиваю я, вместо того чтобы ответить «за компанию». – Как будто я, э-э, в прямом и переносном смысле упала и вляпалась в стендап, – подвожу я итог своему ДТП.

– Что ж, значит, легкая атлетика потеряла звезду, а мы приобрели, – резюмирует Верн. – Повезло нам.

– Спасибо.

Мое лицо пылает. Никогда раньше мне не делали таких откровенных комплиментов.

– Ну-у-у… не знаю, звезда ли я… Наверное, просто новичкам всегда везет.

– Нет. – Он многозначительно качает головой. – У тебя и вправду все круто получается. Это редкость для новичка – вот так сразу взять быка за рога. У меня не сразу все пошло гладко. Вы с Джиной – настоящие таланты. – Верн одаривает меня полуулыбкой. – Чтобы хорошо выступать, не обязательно иметь врожденный талант, но он, черт возьми, здорово помогает.

Я буквально таю от похвалы и уверена, что все это написано у меня лице.

– Мне всегда нравился стендап. Я лет с двенадцати его смотрю и слушаю. Бывали дни, – говорю я и думаю, что мне совсем не нравится их вспоминать, а мама, как мне кажется, так и вообще хотела бы стереть их из моей памяти, – когда я часами слушала такие ролики на YouTube… Наверное, я впитывала их в